Георг Борн - Евгения, или Тайны французского двора. Том 1

— Употребим то время, пока мы одни, герцог, на короткий разговор, — сказала графиня, играя дорогим веером, как будто стараясь победить свое смущение. — Мне кажется, я должна считать своим долгом обсудить с вами одну тему.

— Вы возбуждаете мое любопытство, графиня, — воскликнул герцог, так как мать в этой чудесно разыгранной сцене казалась очень соблазнительной, так что его взгляд был обращен на нее с большим интересом, и он совершенно не мог предположить, чего могла касаться эта важная беседа.

— Контесы, дочери мои, конечно, очень еще молоды, — начала искусная и решительная во всяком деле графиня Теба.

— Очень молоды и очень красивы, — подтвердил герцог.

— Говорят, они находятся в дружеских отношениях с ее величеством испанской королевой, и потому не надо забывать, что Мария и Евгения должны быть весьма осторожны и достойны уважения и что глаза света смотрят на них с большой завистью.

— Это обычно так бывает со всеми замечательными людьми, графиня, тем более с контесами.

— Ваше сближение с нами, герцог, я так ценю, что старалась удержать слова, которые уважение к общественному мнению делает необходимыми, чтобы сохранить чистую гармонию между нами. Прекрасно, когда существуют поэтические, платонические отношения — но мы живем в кругу людей, которые не хотят верить в эти отношения.

— Совершенно справедливо, графиня, — отвечал герцог, который только издалека догадывался, какой смысл заключался в этой откровенной беседе.

— Вы для меня такой милый гость, и я чувствую к вам, герцог, такую же сильную привязанность, как и к контесам, моим дочерям.

Альба встал, чтобы в знак признательности поцеловать руку любезной графини.

— И потому позвольте мне быть откровенной, — возразила умная графиня, поднимаясь и грациозным движением отбрасывая шумящий шелк своего темно-красного платья. — Ваше постоянное внимание заставляет меня предполагать, что вы неравнодушны к моему семейству. Общественное мнение утверждает нечто большее.

— Это, право, удивляет меня.

— И поэтому мне кажется, что моим долгом будет спросить вас, герцог, сопровождается ли ваше сближение с нами серьезным намерением, одним словом, имеете ли вы в виду соединиться с одной из контес?

Графиня Теба опустила глаза, как будто эта сцена была для нее мучительной, она тихо вздохнула и ждала с нетерпением ответа молодого герцога. Он этим вопросом, о котором еще не думал, был, так сказать, прижат к стене. Графиня, казалось, хотела прекратить тяжелое молчание, которое наступило, и поэтому она предложила:

— Вы облегчили мой вопрос, герцог, ибо еще раньше дали мне понять ваш ответ. Все-таки я должна была сказать вам эти откровенные слова и прошу вас таким же образом откровенно и без обиняков сообщить мне ваше решение.

— Это не может быть для меня затруднительно, графиня, — возразил герцог Альба, — конечно, это было мое намерение — только до сих пор мне было невозможно…

— Сделать выбор? Ах, я понимаю, мой дорогой дон! С вами случилось то, что бывает со многими кавалерами, когда они должны выбирать между двумя сестрами. Вы сами еще не решили, которой из двух контес вы желали бы предложить руку, и меня это, право, волнует. Но не нужно быть опрометчивым. Честное слово, они одинаково прекрасны, одинаково любезны. И почти одинаково молоды, и поэтому молодость контес позволяет вам уделить больше времени на размышления.

— Я просил бы вас, любезная графиня, дать мне срок, на протяжении которого я сделаю свой выбор. Он, право, труден.

— Назначьте время, герцог, мои дочери до тех пор не должны знать ничего о дружественной беседе, которую я сейчас имела с вами.

— Вы в высшей степени благосклонны ко мне. На следующем придворном балу, на котором я буду иметь честь изъявить вам и контесам свое почтение, вы узнаете мое решение, графиня.

— Которая будет счастливицей — Мария или Евгения? Я должна признаться вам, что так же заинтересована в этом, как если бы решалась моя судьба.

— Будьте так добры, устройте, чтобы контеса Мария явилась на бал с розовой шалью, а контеса Евгения с голубой, тогда в кадрили приколю к моему плечу бант того цвета, в какой будет одета моя донна.

— Чудесно, герцог!

У графини еще было время закончить важный разговор, пока обе прекрасные контесы вошли в комнату.

Прошло несколько недель после описанного разговора. Наступило военное, кровавое время для Испании!

Войска дона Карлоса, брата умершего короля Фердинанда VII, который все еще не отказался от своей претензии на испанский трон, дошли уже до Мадрида. И Мария-Христина, которая в сообществе с активно действующим Эспартеро управляла за молодую королеву Изабеллу, за несколько дней уже бежала с ней и со всем двором в Аранхуэс, ибо бомбы карлистов, несмотря на все отчаянные нападения христиносов, долетали до высоко расположенного мадридского королевского замка.

Аранхуэс был в любое время любимым пристанищем испанских государей и государынь, даже летом они искали здесь отдохновения, а потому и на сей раз местопребывание это играло роль не только убежища, но и приюта для наслаждений.

Королева-мать не упустила случая взять с собой в Аранхуэс страстно любимого ею после смерти своего мужа и заметно предпочитаемого лейб-гвардейца Мунноца, красивого и прекрасно сложенного мужчину. Она сделала его, несмотря на то, что он был сыном мелочного торговца в Тарануне, герцогом Риансаресским и не пустила его в армию, к которой он, без сомнения, принадлежал, в такое опасное время под предлогом, что она должна была иметь в непосредственной близости смелого и отважного защитника.

Мария-Христина, мать молодой королевы Изабеллы, отлично умела придать своим наклонностям блеск правды, и оттого она была очень опасным и безнравственным примером для своей дочери и для придворных дам.

Аранхуэс был прекрасным оазисом на дикой плоской возвышенности Новой Кастилии. После дороги, почти лишенной растительности, после голой степи этот замок удовольствия возносился со своим искусно насаженным и орошаемым парком и представлял восхитительное зрелище.

Темная зелень роскошных каштанов перемешивалась позади старинной и мохом обросшей стены со светлыми лимонными и миндальными деревьями, а над ними распускали свои величественные, слегка качающиеся верхушки, как бы для защиты от жарких лучей солнца, гигантские пальмы. Глубокая тень и влажная прохлада встречали приезжего, как скоро он проезжал искусно оттененное озеро и серый с колоннами, богато украшенный замок.

По левую сторону тянулись душистые цветники с цветами всевозможных стран и с гигантскими тропическими растениями, а позади тянулись в пышной красоте могучие деревья, обязанные своим цветущим видом искусственному старинному водопроводу. Далее был разбит обширный, удивительный парк, аллеи которого, гроты и павильоны во французском вкусе прошлого столетия, напоминали немного версальские сады.