Георг Борн - Евгения, или Тайны французского двора. Том 2

— Смотрите, вот они идут; Орсини ступает так твердо, как будто его ведут на праздник! — кричали голоса.

Шествие приблизилось к эшафоту; карабинеры, судьи, священники, приговоренные, палач и его слуги взошли на гильотину.

Толпа замерла. Сквозь облака пробились первые лучи весеннего солнца.

Судья, который должен был прочесть смертный приговор, объявил громким голосом приказ палачу совершить казнь над обоими преступниками; потом подал палачу пергамент, чтобы исполнить церемонию.

В эту минуту Орсини взошел на ступеньки; он возвысил голос, желая говорить с народом; но едва раздались его первые слова, как Гейдеман накинул на его голову плотное одеяло, которое держал до сих пор на всякий случай под плащом. Орсини должен был замолчать: двое слуг подвели его к капелланам, которые сняли с его головы покрывало и стали готовить к смерти.

В толпе послышался, постепенно увеличиваясь, ропот негодования.

— Приговоренный принадлежит мне, — крикнул палач вниз, — эшафот не трибуна!

Потом он сделал знак слугам, стоявшим позади Пиери, — те схватили его, чтобы привязать под гильотину.

Пиери сопротивлялся, он хотел сам положить голову на плаху. Он, казалось, гордился тем, что умрет за свои убеждения. Он встал на колени, помолился и положил голову на выемку в плахе.

Слуги Гейдемана бросились на него и в одну минуту привязали ремнями, потом отступили назад. Палач тронул пружину; лезвие блеснуло, потом раздался грозный удар, и голова Пиери покатилась по черному сукну, между тем как из тела кровь бежала ручьем.

Слуги поспешно убрали голову и тело.

Теперь наступила очередь Орсини. Он видел, как умирал его соучастник в заговоре; ни один мускул на его лице не дрогнул, ни разу не отвел он своего взгляда и не дрожал перед смертью.

Орсини еще раз попытался говорить с толпой, громко изъявлявшей свое одобрение. Он сделал несколько шагов вперед, но прежде чем он успел сказать слово, слуги вторично накинули ему на голову черное покрывало палача. Они потащили свою жертву к гильотине и крепко ее привязали.

Гейдеман, счищавший в это время с секиры кровь, дотронулся еще раз до ужасного механизма, и снова лезвие, повинуясь давлению, опустилось на выемку плахи.

Орсини был казнен; его туловище лежало по одну сторону эшафота, а голова — по другую. Кровь текла с черного сукна на камни площади; фанатичные женщины собирали ее в свои платки.

Забили барабаны.

Приговор был исполнен; кровь, пролитая на улице Лепельтье, была отомщена.

Однако через несколько месяцев Людовик Наполеон должен был исполнить завещание Орсини — в следующем же году осуществилась надежда казненных на освобождение и объединение Италии.

Вскоре за тем император составил совместные планы с итальянским министром Кавуром, и первым знаком соглашения было бракосочетание принца Наполеона, двоюродного брата императора, с Клотильдой, шестнадцатилетней дочерью Виктора Эммануила, короля итальянского.

Тогда началась война между Францией и Австрией с ее битвами при Мадженте и Сольферино.

24 июня 1859 года был днем кровопролития, когда два воинственных народа в продолжение двенадцати часов мерялись силами. Казалось, французские войска и войска короля Сардинского должны были победить геройски сражающихся австрийцев; потери с обеих сторон были ужасные, и все с нетерпением ожидали конца этой сомнительной борьбы. Французы принудили австрийцев отступить, последние же отбросили сардинцев в другом месте, и потому можно было ожидать почетного мира скорее, чем предполагали другие государства. Мир действительно был заключен в Виллафранке через несколько дней после сражения при Сольферино.

Ломбардия досталась Наполеону, который отдал ее королю Сардинскому, за что Савой и городской округ Ницца были уступлены Франции.

Союз между верхними и средними итальянскими государствами послужил поводом к основанию нового государства с Виктором Эммануилом во главе.

В Париже следовали один за другим праздники, и Людовик Наполеон опять спас свой престол от падения на несколько лет. И в этот раз пали тысячи жертв и увеличили число трупов, на которых он думал основать свою династию. Была достигнута новая отсрочка, грозные тени отгонялись шумными пирами и придворными торжествами.

Во время этого похода Олимпио и маркиз томились в Консьержери по несправедливому обвинению в участии в заговоре Орсини.

Олимпио не так мучила несправедливость, как неизвестность об участи Долорес. У него отобрали бриллиантовый крест и посадили отдельно от маркиза. Бриллиантовый крест был передан императрице.

Прежде чем мы отыщем здесь наших обоих друзей, мы должны сообщить, где находился Хуан во время их внезапного ареста, так как мы не заметили его в соборе Богоматери.

Хуан решился во что бы то ни стало спасти принца Камерата от мучений в Кайене. Его не пугали опасности и многочисленные трудности, о которых предупреждал его маркиз; он объявил последнему, что решился На все, лишь бы только исполнить свой план.

Клод внутренне радовался, видя мужество и решительность Хуана, и снабдил его необходимыми для дальнего путешествия деньгами.

Несколько дней спустя Хуан выехал из Гавра на одном из пассажирских кораблей, отправляющихся в Южную Америку. Он еще не знал о тех многочисленных, почти непреодолимых трудностях, с которыми ему предстояло встретиться на пути. Но он обладал качествами, превозмогающими всякое препятствие, именно: мужеством и юношеской силой.

Три острова, находящиеся близ континента, образуют треугольник. Первым встречается Королевский остров, украшенный превосходными банановыми рощами; здесь живут комендант и около двухсот солдат. По одну его сторону находится остров Св. Иосифа, назначенный для галерных преступников; за ним лежит Чертов остров, служащий местопребыванием ссыльных.

На нем нет веселых нив, роскошно цветущего морского берега, банановой и величественной пальмовой рощи; он имеет вид печальной пустыни, сожженной палящим солнцем. На этом острове вырубили все деревья для того, чтобы ссыльные могли сильнее чувствовать свое изгнание и безотрадное положение и были лишены всякой надежды на бегство. Кое-где видны были только изуродованные кустарники, а между ними выстроенные из глины и камня хижины, крытые маисовой соломой; жалкие крестьянские избы по сравнению с ними выглядят дворцами; пещеры в голых скалах также обращены в жилища, в которых дверями и окнами служат большие и маленькие отверстия.

Чертов остров справедливо носит свое название, так как несчастные, сосланные сюда на десятки лет, испытывают адские мучения. Большинство из них скоро погибает от сильной жары, болезней и жалкой пищи.