Георг Борн - Анна Австрийская, или Три мушкетера королевы. Том 1

Положение его было очень затруднительное.

Сердитый тон и взгляд короля не допускали никаких возражений. Он взял один канделябр и поклонился в знак того, что готов проводить высокого посетителя к принцу.

Король и де Люинь первыми вышли в длинный полутемный коридор, потом пропустили вперед коменданта, который повел их с канделябром в руке во вторую башню.

Людовик не мог сдержать невольной дрожи, увидев мрачные стены и обитые железом двери, вдохнув тяжелый сырой воздух тюрьмы.

Ноайль взял у сторожа ключ от камеры принца и повел посетителей в верхний этаж башни. Глубокая тишина была вокруг, только из камеры, где томился принц, слышались мерные шаги.

Генрих Конде не мог уснуть. Комендант отворил тяжелую дверь камеры, впустил короля и графа и поставил канделябр на стол. Принц остановился от неожиданности и молча смотрел на вошедших.

— Оставьте нас одних, — приказал, видимо, взволнованный король, — подождите нас в коридоре, господин комендант.

Ноайль поклонился и вышел, закрыв дверь. Вид камеры, в которой томился принц, страшно возмутил Людовика. Он заметил, что принц не здоровается с ним.

— Неслыханные вещи, — вскричал, наконец, король. — Вы в этой жуткой тюрьме, дядя Генрих! Я отомщу за вас и скоро положу конец вашему заточению.

— Как, ваше величество? Я думал, что вы пришли объявить мне смертный приговор, и вдруг слышу, что не по вашему приказанию очутился в этом крысином гнезде?

— Даю вам честное слово, Генрих Конде, и мою руку в доказательство того, что с вами и со мной осмелились сыграть неслыханную шутку! — вскричал король, протянув принцу руку, которую тот порывисто поцеловал. — Я не виноват в том, что с вами случилось.

— Вы посетили дядю Генриха, ваше величество, который до конца жизни останется верен вам и готов с радостью за вас умереть! Это доставляет мне огромное утешение и вознаграждает за все перенесенные страдания. У меня одно желание, ваше величество: видеть вас, наконец, на троне, а всех недостойных — удаленными! Позвольте мне дождаться этого и помочь этому — здесь ли, в тюрьме, или при дворе.

— Я думаю, ваше желание исполнится скорее, нежели вы ожидаете, дядя, но надо быть очень осторожным. Я пришел утешить вас и попросить еще немного потерпеть. Сделайте это для меня, дядя Генрих.

— Требуйте от меня, чего угодно, ваше величество, я готов на всякую жертву! — вскричал Генрих Конде.

— Я хочу попросить вас об одном, дядя. Мне очень хотелось бы поговорить с патером Лаврентием, который на исповеди получил признание убийцы моего отца.

— Если только уже не поздно, ваше величество. Маршал д'Анкр и его приверженцы быстро действуют.

— Мне надо во чтобы то ни стало отыскать этого единственного свидетеля страшных признаний.

— Да, ваше величество, признания действительно страшные, — серьезно отвечал принц Конде.

— До сих пор мне никакими усилиями не удалось найти патера, чтобы привести его в Лувр, — сказал Люинь. — Мы пришли сюда, принц, спросить у вас о нем. Он бесследно исчез, вероятно спрятался куда-нибудь от страха.

— Боюсь, не стал ли уже патер Лаврентий трупом в руках своих преследователей.

— Тогда я непременно накажу виновных. Я положу конец этим проклятым интригам! — пообещал сильно рассерженный король. — Эти негодяи поплатятся, если мне не удастся поговорить с патером.

— Если я только не ошибаюсь, старика привезли сюда, в Бастилию, — шепнул Конде.

— Так мы его найдем! Из чего вы это заключили, дядя Генрих?

— Вчера ночью кого-то привезли в одну из камер этой башни, — отвечал принц. — К сожалению, я не мог видеть, кто был этот несчастный. Несколько часов тому назад я услышал шаги и подошел к форточке в моей двери, через которую за мной следят. В этот раз следил я.

— Что же вы увидели, дядя?

— При красноватом свете факелов несли человека на носилках, так что я не мог разглядеть его, но, по всей вероятности, это был тот арестант, которого привезла вчера ночью.

— На носилках… так вы думаете, он был мертвым?

— Вероятно, ваше величество.

— Мы должны сейчас же удостовериться во всем! — вскричал Людовик и хотел было, идти к двери.

— Одну минуту, ваше величество, — тихо остановил его принц, — думаю, что вы не достигнете цели, если спросите у коменданта о патере Лаврентии. Его, наверняка, привезли сюда под другим именем.

— Так я потребую список заключенных.

— И это будет напрасно, в списки не вносят людей, которых хотят устранить. ~

— Понимаю, но достанется коменданту, если он осмелится скрыть от меня имена арестантов, привезенных в эти последние ночи.

— Комендант и сам не знает их, ему этого не говорят.

— В таком случае он сведет меня к неизвестным арестантам, и я узнаю среди них патера.

— Если он уже не зарыт в землю.

— Я из земли достану его. Благодарю вас, дядя Генрих, за ваши указания, они наведут меня на настоящий след. Скоро с вами поменяются местом виновные. Дорого они мне заплатят.

— Слава Богу, наконец-то начнется другое время! — воскликнул принц.

— Прощайте, дядя Генрих! Пойдемте, Люинь.

Лицо короля выражало самую твердую решимость, когда он вышел со своим любимцем из камеры. Комендант ожидал их в коридоре и запер за ними дверь.

— Проводите нас к себе, — приказал король. Ноайль был в страшном волнении. Что-то будет дальше?

Войдя в канцелярию, король велел Люиню спросить списки заключенных и просмотреть их.

Смущение коменданта с каждой минутой возрастало. Люинь велел положить списки на стол, стоявший посредине. Король задумчиво ходил в глубине комнаты.

Ноайль достал из шкафа большую книгу в кожаном переплете и положил перед Люинем.

— Э, господин комендант, — притворно удивился Люинь, взглянув на последние листы, — что это значит? В Бастилию так долго никого не привозили?

— Имею честь доложить, что арестованные по высочайшему повелению часто не вносятся в книгу, — отвечал де Ноайль.

— Так вы ведете по ним секретные списки? — спросил король.

— Я строго исполняю приказания и совсем не веду списков в таких случаях.

— Значит, если арестанты умирают, а о них хотят справиться, стало быть, нельзя узнать ни имени, ни преступления, которое они совершили, ничего. Славные распоряжения! — возмущенно произнес король. — Яркий свет бросают они на управление. Так как вы не ведете списков, господин де Ноайль, у вас должна быть отличная память, вы, вероятно, знаете, каких арестантов привозили в последнее время или вы их не видите?

— Я сам принимаю их, ваше величество, — отвечал комендант.

— Вчера ночью в Бастилию привезли патера, которого звали Лаврентием?

Ноайль, пожимая плечами, отвечал отрицательно.

— Первый раз слышу это имя, ваше величество, и не видел никакого патера,