Георг Борн - Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2

Виконт зашел к казначею, взял несколько сотен блестящих золотых монет, расписался в получении и отправился в канцелярию, где получил бумаги, уже приготовленные по приказу короля.

Все было уже готово к отъезду. Через несколько часов можно было выезжать.

Виконт отправился в замок маркиза.

Ему не сразу отворили. Наконец, за воротами послышались шаги, но вместо кастелянши перед ним появился старший садовник, пропустивший его с добродушной улыбкой.

— Вы сегодня отворяете? — с удивлением спросил Этьенн.

— Да, господин виконт, сегодня мне все приходится делать здесь, во дворе, — ответил старик.

— Отчего это? — спросил Этьенн, идя с ним к порталу.

— Госпоже кастелянше некогда, — ответил старик. Видно было что он чего-то не договаривает.

— А, но маркиз дома?

— Хозяин дома, как же! Я доложу о вас, господин виконт.

— Не надо, дядюшка, я пройду и без доклада.

— Да, только… — замялся садовник.

— Господи, да что такое случилось? — спросил, наконец, Этьенн.

— Не знаю… но… уж лучше я сообщу.

— Да не беспокойтесь, успокаивал его виконт, — вам отвечать за это не придется, впустите меня, маркиз не будет на вас сердиться.

— Но госпожа кастелянша строго приказала…

— Никого не пускать? — договорил за него Этьенн, — ну для меня сделают исключение.

— Конечно, конечно, господин виконт, пожалуй, что и так, — ответил старик с невероятно смущенной улыбкой, которая была очень комична.

Этьенн поднялся на лестницу.

Что такое происходит в замке? Неужели в жизни трех мушкетеров опять случилось что-нибудь особенное?

У Милона умер отец, и он уже несколько месяцев жил в своем унаследованном поместье. Д'Альби произвели в полковники и он собирался сообщить своим двум старинным приятелям, что они также произведены. Что же случилось с маркизом?

Этьенн непременно должен был разузнать об этом новом событии. Поднявшись в верхний коридор, он встретил старую Ренарду — бледную и встревоженную.

Она как будто удивилась приходу виконта.

Этьенн непринужденно и ласково, по обыкновению, поклонился ей.

— Что с вами, госпожа кастелянша? — спросил он, зная, что Ренарду ничем нельзя было лучше подкупить, как этим почетным званием.

— Ах, Боже мой! Господин виконт… только и проговорила она, всплеснув руками.

— Да что случилось? — спросил Этьенн.

— Вы, конечно, хотите видеть маркиза?

— Да. Мне сказали, что он дома.

— Дома, дома…

— Маркиз не болен?

— Сам-то он здоров… — ответила Ренарда.

— А! Понимаю, значит маркиза захворала?

— В последнее время госпожа маркиза очень переменилась, вдруг стала молчаливой, все плакала… Потом у нее открылась горячка. Она все время бредит, говорит о маленьком Нарциссе, о Ночлежном острове, о пожаре… Просто жалко смотреть, как она мучается.

— Жаль бедного маркиза.

— Да, это правда, господин виконт! Но войдите, пожалуйста, и минуточку подождите, я позову маркиза, а сама пока посижу с больной.

Этьенн вошел.

Вслед за тем появился и маркиз.

За последнее время он сильно изменился. Горе прошлого, заботы о Магдалене заставили поседеть его раньше срока.

Но у него была все та же горделивая осанка, спокойные манеры и добрый ласковый взгляд, хотя более зоркий наблюдатель сейчас же подметил бы в нем тайное страдание.

Он улыбнулся виконту тихой, приветливой улыбкой и протянул ему руку.

— Как я рад тебе, — сказал он, — мы так давно не виделись.

— Я только сейчас узнал, почему тебя не было видно, бедный друг, — ответил Этьенн. У тебя новое горе!

Магдалена очень больна, — сказал маркиз.

— Есть, однако же, надежда на выздоровление?

— Доктор говорит, что эта болезнь окончательно решит ее участь. Она сильно страдает, и я сомневаюсь в выздоровлении.

— Положись на волю Божью, друг мой, я знаю, ты все сделаешь для того, чтобы спасти Магдалену. А я пришел проститься с тобой ненадолго.

— Ты уезжаешь из Парижа?

— По приказу короля. Меня командируют на юг по одному делу. Кроме того, я принес тебе приятное известие.

— Скажи, пожалуйста, что-либо приятное для меня теперь большая редкость.

— Король производит тебя, Милона и меня в полковники, так как титул мушкетеров королевы теперь уже не имеет значения.

На лице маркиза сверкнула радость.

— Это будет последним отличием в моей жизни, — сказал он, — но оно меня все-таки радует.

— Ты хочешь подать в отставку?

— Еще ничего не решил.

— Ну, да все будет зависеть от исхода болезни. Будем надеяться на хорошее. Когда я вернусь, все будет решено. Первый раз я уезжаю по делам без тебя и Милона.

— Он еще не вернулся. А слышал ты о предсмертном признании и духовном завещании герцога д'Эпернона?

— Нет, а что?

— Ты ведь помнишь молодую помощницу смотрителя серебряных кладовых, на которой Милон хотел жениться?

— Жозефина, хорошенькая и милая девушка.

— Теперь она, кроме того, наследница имений и богатства герцога д'Эпернона.

— Как, Жозефина? Не может быть?

— Она незаконная дочь герцога. Его перед смертью стали мучить угрызения совести.

— И он сделал ее своей наследницей, признал своей дочерью? — спросил Этьенн.

— Да, с соблюдением всех формальностей, в присутствии нотариуса, и король, говорят, утвердил его желание, — ответил маркиз.

— Но как же ты узнал об этом.

— Ренарда сказала, а ей передал фруктовщик Калебассе. Они плакали от счастья, радовались за девушку и так горячо обнимались, что я уже подумал, не будет ли и тут свадьбы.

— Милон знает?

— Не думаю, как ему там узнать об этом?

— Господи, вот сюрприз-то ему!

— Да, он хотел жениться на бедной помощнице смотрителя, Жозефине, а теперь найдет Жозефину в герцогской короне.

— Ну как, она освоилась со своим новым положением?

— Переход от бедности к богатству и счастью нетруден, милый друг, — ответил маркиз, — вот когда случается наоборот — это намного тяжелее.

— Ты прав. Да, но я спешу, мне необходимо сегодня же вечером отправиться в путь. Дай бог, чтобы выздоровела твоя бедная больная.

Этьенн пожал приятелю руку и ушел.

Ночью Этьенн уже был в дороге.

Обгоним его и посмотрим, отчего вспыхнуло восстание, которое король поручил виконту усмирить.

Сен-Марс из усердия к своим обязанностям, а отчасти по вине самого Луи, должен был прибегнуть к мере, которая, хоть и прекращала всякие сношения между ним и остальным миром, но не могла все-таки настолько отделить его от людей, чтобы кто-нибудь не видел его изредка.

Для этого Сен-Марсу нужно было бы самому сделаться тюремщиком и жить с ним в каком-нибудь еще более уединенном месте.

Он сделал Луи маску из листового железа, поднимавшуюся, как забрало. Молодой человек никогда не должен был снимать ее, даже ночью, говорилось в инструкции.