Георг Борн - Дон Карлос. Том 2

Разумеется, мадридским жителям жилось еще хорошо, до их слуха не долетал гром пушек дона Карлоса, бесчинства карлистов впрямую не задевали их! Газеты были полны неясных, противоречивых сведений об этой несчастной войне, так что настоящее положение дел и те бедствия, которые она несла, были мало известны в Мадриде, куда по большей части доходили только такие известия с театра войны, которые сами карлисты хотели предать гласности.

Как-то утром люди, живущие в окрестностях дворца маршала Серрано и проходившие случайно мимо него, заметили, что туда стекается множество военачальников, но это не вызвало ни особенного любопытства, ни удивления, так как известно было всем и каждому из мадридских обывателей, что у маршала множество друзей и единомышленников среди военных.

Но почему именно в это утро явились к нему все эти генералы, все эти высшие чины? Может, это был день какого-нибудь юбилея одной из его славных прежних побед? Не напоминало ли все это те времена, когда гбрцог де ла Торре был правителем Испании? Такие вопросы возникали у многих, видевших этот необычный поток почетных посетителей во дворец старого маршала. Но никто не находил ответа на них, да и найти не мог.

Посетители, выйдя от герцога де ла Торре, разъехались по своим казармам. Что происходило во дворце герцога во время их пребывания там, никому не было известно, кроме них самих и герцога.

А произошло вот что. Собравшиеся во дворце генералы заявили бывшему регенту Испании, каждый от имени своего военного отряда, что войско и вся страна с нетерпением ждут, чтобы он взял опять в свои руки бразды правления, что давно пора это сделать. Серрано, услышав это заявление из стольких уст, отнесся наконец к нему благосклонно.

Затем генерал Мануэль Павиа де Албукерке, подойдя к маршалу, сказал, что день, когда переворот должен совершиться, настал, что все подготовлено и он берет на себя ответственность за то, что не будет ни кровопролития, ни мятежа.

Маршал ответил на это, что он, в свою очередь, готов последовать призыву и принять на себя управление страной. Раздалось воодушевленное, громкое «Ура!»

Старый герцог ожил, он был опять в своей стихии, было сказано об изменении порядка правления, о военных реформах, об усилении войск, необходимом для освобождения страны от карлистов, — и судьба Испании была решена во дворце герцога де ла Торре.

После полудня, как только кортесы открыли обычное заседание, на котором присутствовал Кастелар со своими советниками, здание было окружено солдатами под предводительством самого генерала Павиа де Албукерке. У всех входов были расставлены посты.

Вслед за тем Мануэль в сопровождении офицеров и целого отряда солдат направился в зал кортесов.

Государственные сановники и сам Кастелар, ничего не подозревавшие, пришли в крайнее изумление, увидев вдруг множество военных, показавшихся во всех дверях зала заседания. Возникло страшное смятение, все вскочили со своих мест, поднялся крик, шум. Один Кастелар понял сразу, в чем дело.

Впрочем, неразбериха продолжалась недолго; не успел генерал Павиа, подойдя к президенту, объяснить ему ситуацию, а в зале уже разнеслось известие о военном бунте и о том, что Серрано просят взять власть в свои руки.

Кастелар объявил, что отказывается от президентства, что он не хочет управлять страной хоть один день против ее воли, это было бы противно всем его убеждениям.

Итак, хватило часа, чтобы совершить государственный переворот, совершить мирно, без всякой борьбы.

Серрано, явившись в собрание, изъявил готовность принять бразды правления и сейчас же назначил министров, на которых мог положиться.

Вечером из газет народ узнал, что маршал Серрано принял исполнительную власть в республике.

Герцог де ла Торре встал опять во главе испанского правительства и вступлением своим на этот пост обязан был только влиянию и деятельности Мануэля, преследовавшего одну цель — благоденствие Испании.

Какая благодарность его ожидала за эту самоотверженную, воодушевленную деятельность, мы увидим впоследствии.

Серрано прежде всего обратил внимание на странную войну, происходившую на севере; он немедленно занялся увеличением армии, объявил дополнительные наборы, образовал новые полки, окружил себя своими старыми товарищами, лучшими испанскими генералами, чтобы с их помощью избавить, наконец, Испанию от войны, грозившей ее вконец разорить.

Даже старый Конхо, испанский маршал, маркиз дель Дуэро, изъявил готовность стать главнокомандующим армией, а одно это уже служило залогом победы правительственных войск над карлистами, так как Конхо был не только отличным полководцем, имя которого было известно всей Испании, но он был еще и чрезвычайно любим солдатами, которые, узнав, что пойдут на войну под его началом, пришли в такой восторг, как будто им предстояло идти на торжественный пир, а не на поле битвы.

Прежде чем продолжать наш рассказ, считаем не лишним познакомить читателя хотя бы отчасти с биографией этого знаменитого испанского полководца.

Дед Конхо был поляк, уроженец Ковенской губернии, имя его было Фортунат Консца. До сих пор еще в Польше живут потомки этого рода. В прошлом столетии Консца отправился во Францию, оттуда перебрался в Испанию и там женился. После него остался один сын, поселившийся в Мадриде и имевший двух сыновей, один из них был тот самый Конхо, старый маршал, который принял на себя командование республиканской армией, отправлявшейся на север воевать против войск дона Карлоса, брат же его, другой Конхо, стал генералом на Кубе.

Маршал Конхо родился и вырос в Мадриде. Он принимал участие в войнах, которые Испания вынуждена была вести за свои южно-американские колонии. За храбрость он был очень скоро произведен в бригадиры, а во время первой войны против карлистов был уже дивизионным генералом. Серрано только начинал карьеру, когда Конхо был уже маршалом.

Город Кадис избрал его своим депутатом в кортесы, там он состоял в партии умеренных, был приверженцем королевы Христины и ее дочери Изабеллы, сторонником Эспартеро, а позднее горячо поддерживал энергичного Нарваэса и был его твердой опорой.

Он подавил восстания в 1843 и 1844 годах в Валенсии, Мурсии и в Сарагосе. Во время столкновений между Испанией и Португалией он командовал корпусом и занял тогда Опорто. За это он получил титул маркиза дель Дуэро. В 1849 году он был послан в Италию с испанскими войсками на помощь прежде высланной туда армии для водворения Папы в его владения. В 1853 году он издал вместе с Донелем, Гонсалесом, Браво и другими тот манифест, который вызвал в 1854 году бунт, вследствие чего он вынужден был уехать во Францию.

Узнав о падении министерства Нарваэса и о возвышении опять Эспартеро, он вернулся на родину, чтобы принять участие в происходящих там событиях. Королеве Изабелле он оставался верен до ее побега; вообще, это был человек чести, с открытым, прямым характером. Он вполне заслужил то уважение, ту любовь и благодарность, которые питали к нему соотечественники. Никогда за время своей долгой жизни не прибегал он ни к каким интригам для достижения честолюбивых целей.