Серж Брюссоло - Лабиринт фараона

И этот страх приводил писцов и министров к Дакомону. Молодой человек успокаивал их, показывал макеты изобретенных им лабиринтов. Он впускал в лабиринт мышь, и та металась в нем, не находя выхода, к великой радости будущих клиентов.

Вначале дело оказалось очень прибыльным, но грабеж гробниц не прекращался, и заказчики стали проявлять скептицизм, становились более требовательными.

— Это всего лишь мышь, — морщились они. — Что ты хочешь этим доказать? Человек-то хитрее. Говорят, что, для того чтобы выйти из лабиринта, нужно на пересечениях все время поворачивать в одну сторону… Так легче оказаться на свободе… Это правда?

— Теоретически да, — отвечал Дакомон. — Но это, если не учитывать охватывающей человека паники… и ловушек. Тот, кто заблудился в лабиринте, находится в подавленном состоянии. Я знаю, что говорю: я проводил опыты с рабами и обещал им свободу, если они сумеют выйти из лабиринта за определенное время. Никому не удалось этого сделать.

— Ну, а если они подстрахуются веревкой? — допытывались клиенты. — Если они отметят свой путь бечевой?

— При большой протяженности не хватит никакой веревки, — спокойно объяснял Дакомон. — К тому же, попав в западню, грабители растеряются. Особенно если будут идти в темноте. Я недавно разработал систему вентиляционных труб, которые поддерживают в лабиринте постоянный сквозняк, гасящий все факелы и светильники. Нет ничего ужаснее, чем очутиться в полной темноте в коридорах, ведущих в никуда. Самый хладнокровный человек не вынесет этого. Да еще если пропускать струю воздуха через особым образом выточенную трубочку, получаются звуки, напоминающие вой шакала Анубиса. Кладбищенские воры глупы, они быстро лишаются рассудка. Тогда они побегут и угодят в первую предназначенную для них ловушку. Я разработал весьма хитроумные люки. Если идти по ним в одну сторону, они неподвижны; они приходят в действие, только когда человек возвращается, так что грабитель, уже прошедший по этому месту, воображает, что идет по твердому полу. Даже если он пометил плиту, на которую наступил, как это делают многие, он, считай, уже попал в ловушку, не зная, что люк открывается только в одном направлении. И очень важно, чтобы гробница побыстрее прослыла поглотительницей людей, проникших в нее с дурными намерениями. Именно в этом залог вашего спокойствия.

Здесь Дакомон всегда приводил пример пирамиды Тетлем-Иссу, ловко задуманной им для привлечения крокодилов во время разлива Нила, и неудачи самого Нетуба Ашра, царя воров. Он очень гордился этим изобретением.

С течением времени клиенты проявляли все большую сдержанность, поэтому он построил в своих садах лабиринт в натуральную величину, над которым можно было перемещаться с помощью набора мостков. Когда будущий заказчик опирался о балюстраду, Дакомон велел своему слуге Ути подвести раба ко входу в бесконечный коридор. Как правило, это был военнопленный из Ливии, или пожиратель нечисти, или один из тех отвратительных жителей песков, из которых получались самые дерзкие грабители. Дакомон сверху кричал несчастному:

— В центре лабиринта стоит золотая статуэтка. Если ты возьмешь ее и найдешь выход, она будет принадлежать тебе.

Считая, что вступил в жестокую игру, человек продвигался осторожно, оставлял на своем пути метки. Чаще всего это были клочки одежды, которые, как он думал, должны были помочь ему найти обратную дорогу. А когда он оказывался голым, он прокусывал палец и кровью помечал стены.

— Обрати внимание, друг, — шептал Дакомон, наклоняясь к своему клиенту, — этот парень уже наступил на два люка и не заметил этого. Он теперь уверен в надежности дороги и полагает, что спокойно вернется обратно. Не забавно ли это? Плита повернется только на обратном пути, но некоторые грабители иногда пускают впереди себя овцу или даже ребенка.

— Да, конечно, — одобрял вельможа, — похоже, это хорошо придумано.

Когда раб со статуэткой в руке провалился в колодец, дно которого было утыкано острыми рогатинами, они зааплодировали, и договор был подписан.

Состояние Дакомона росло благодаря использованию подобных устройств. Молодой, богатый и красивый, он имел много завистников, но потерял бдительность. Считая себя самым ловким, он был уверен, что номарх Анахотеп ничего не смыслил в его хитростях. И тут он допустил ошибку. Ужасную ошибку…

У Дакомона заболело сердце, и он вернулся домой. Жил он в красивом доме на краю пустыни. Очень узкие окна почти не пропускали жары. Полумрак, до сих пор нравившийся ему, вдруг показался наполненным тысячью опасностей. Он тихо потянул носом воздух, стараясь различить ужасный запах повязок. То ли ему почудилось, то ли Анахотеп действительно подослал к нему убийц?

Он снял сандалии, слишком громко стучавшие по плитам пола, и спросил себя, где сейчас находится его слуга Ути. Ути был одного с ним возраста. Дакомон подозревал, что ему нравились мужчины, что в Египте не поощрялось, но Дакомон мирился с этим пороком, так как догадывался, что тайно влюбленный в него Ути готов без колебаний броситься за него в огонь. Такая преданность была неоценимой в эпоху сплошных заговоров. Дакомон начал терять терпение. Где же скрывался этот чертов дурень? Неужели обряженные мумиями убийцы уже перерезали ему горло?

Архитектор чувствовал, что его собственный запах становится ему неприятен, и это здорово испортило ему настроение. Его обоняние частенько проделывало с ним подобные штуки. Проезжая в носилках через город, он принимал меры предосторожности, прикладывая к нижней части лица надушенную тряпицу, чтобы его не беспокоила вонь от людей. Однажды на стройке у него кончились благовония, и резкий запах пота от каменщиков вызвал у него такое сильное головокружение, что он едва не умер. Кроме мирры, росного ладана, фимиама, все для него было зловонием, так что он иногда с трудом переносил запах тела даже тех придворных, которые содержали себя в относительной чистоте. Анахотеп был на него похож. Отсюда и все несчастья.

Он вошел в комнату Ути. Молодой слуга спал голым на простыне, на расстоянии вытянутой руки от него стоял бокал вина из ююбы. Дакомон разбудил его, пнув ногой в живот.

— В доме кто-то есть, — прошептал он слуге изменившимся голосом. — Убийцы номарха… Они тут… Я чувствую их запах.

Глаза Ути расширились от страха.

— Разве ты их не чувствуешь? — настаивал архитектор.

Ути отрицательно покачал головой:

— У меня не такой нос, как у тебя, господин. Ты уверен, что это тебе не приснилось? Зачем бы фараону убивать тебя? Разве ты не его друг?

Дакомон раздраженно дернул плечом: Ути был уж слишком наивен! Кстати, Анахотеп не заслуживал титула фараона, он был всего лишь правителем провинции, одержимым непомерным честолюбием. Только постепенное дробление центральной власти государства позволило ему украсить себя этим титулом, не подвергаясь гневу настоящего фараона. В былые времена человека, носящего две короны и претендовавшего на неограниченную власть, подвергали наказанию за дерзость, но времена те давно прошли.