Серж Брюссоло - Лабиринт фараона

Никто никогда не понимал его мучений. Приглашенные врачи сдержанно объясняли:

— Возможно, ты страдаешь от болезни головного мозга, о сын Гора, Всемогущего Быка. Такое заболевание вызывает у больного иллюзорные запахи.

Какая наглость! Фараон никогда не болеет, это всем известно. И раз уж он улавливает запахи, которые никто не способен различить, значит, боги наделили его необыкновенным обонянием.

Он велел отрезать лекарям носы и заставил несчастных съесть их, дабы научить почтительности.

Но его жизнь продолжала превращаться в ад. Он теперь требовал, чтобы его министры удаляли с тела все волосы с помощью катка из ароматного сахара и умащивали себя камедью теребинта, прежде чем предстать перед ним, поскольку их телесные выделения вызывали у него тошноту. Во время беседы каждый должен был держать в руке маленькую курильницу для благовоний, чтобы создавать вокруг себя защитный слой ароматного дыма, потому что от волнения все начинали обильно потеть.

С той же целью Анахотеп заставил соорудить в смежном зале бассейн для омовений, где постоянно мокли слуги, и повелел всем втирать в себя свинцовую пасту. Следовать за номархом нужно было обязательно с кадилом в руке.

Анахотепу достаточно было наморщить нос, чтобы узнать, кто что делал. Принюхавшись, он знал, кто только что справил малую нужду, кто занимался этой ночью любовью, кто спал с мальчиком…

Шокирующая близость людей была для старика ежеминутной пыткой. Но самым худшим был запах города, вонь, приносимая во дворец ветром, гнилостный запах немытых тел и грязного белья. Желая погулять на террасе, номарх сперва посылал туда слугу, чтобы удостовериться, что ветер дует из пустыни, а не со стороны города. Пустыня пахла чистотой и свежестью. Она умиротворяюще действовала на Анахотепа, даже если временами ветер ненадолго доносил до него зловоние далекого азиатского каравана.

Эта его феноменальная способность только усилилась с возрастом, перейдя границы терпимости. Когда старик должен был принимать иностранных послов в сомнительной чистоты одеждах и с крашенными хной бородами, он прикрывал лицо золотой маской с изображением Гора, полый клюв которого был заполнен сердцевиной бузины, пропитанной росным ладаном. Только так он мог сидеть на троне, не падая в обморок.

А вот сегодня он учуял запах влетевшего насекомого. Да, он определял по запаху мух, разную мошкару и мог сказать, на чем или на ком секунду назад сидело насекомое. Он чуял волны запаха, исходившие от скарабеев, ящериц, ползавших по камням дворца. Он мог пересчитать их с закрытыми глазами. Мог и смешать их запахи.

— Он все это выдумывает, — шептались его враги. — Воображает. А на самом деле он сошел с ума. Больной мозг привел его к потере реальности. И он совсем никого не хочет слушать, особенно лекарей.

Кряхтя, Анахотеп слез со своего трона. Роста он был маленького, худощавый, сухонький. Он уже вполне мог сойти за свою мумию, которую оставалось завернуть в сто пятьдесят локтей льна, как это положено по его сану

Его крючковатый нос придавал ему сходство с хищной птицей, и в начале своего «царствования» он любил поворачиваться в профиль, подчеркивая тем самым, что является избранником бога Гора. А для большего сходства он взял в привычку крутить головой наподобие сокола.

В то время нюх его еще не делал его жизнь невыносимой; он был просто намного восприимчивее к запахам, нежели большинство простых смертных. Нередко случалось, что удовольствиям гарема он предпочитал сидение перед курильницей, на тлеющие угли которой служанка бросала щепоточки благовонного порошка.

Сколько он себя помнит, существование его всегда подчинялось запахам. Поэтому, встретив Дакомона, он словно неожиданно очутился лицом к лицу со своим двойником.

Молодой архитектор, как и он, обладал чрезвычайно тонким обонянием. Он тоже мог унюхать то, о чем обычный человек и не подозревал.

Вот тут-то все и началось.

С некоторого времени Анахотеп чувствовал, как его покидают жизненные силы. Жрецы, которым он открылся, в один голос заявили, что приближается момент, когда ему предстоит улететь к солнцу, и следует незамедлительно начать готовиться к переходу в мир иной.

Впервые в жизни номарх заметил, что его корежило при мысли об осквернении его вечных останков грабителями гробниц. Он вызвал Мозе, старого воина, отвечающего за сохранность погребений.

— Хотелось бы тебя успокоить, — заявил тот, — но я не могу этого сделать. Несмотря на все усилия по охране, ни одна гробница не избегла ограбления. Нетуб Ашра, Осквернитель, смеется над нами. У него очень много сообщников. В его банде множество чужаков, которые презирают наши верования, и их совсем не страшат слова проклятий, написанные над погребениями. Чтобы обеспечить себе вечный покой, ты должен согласиться на бедные похороны, без золота и драгоценностей, с простой маской из гипса или картона на лице; а с собой взять лишь сменную набедренную повязку и пару сандалий.

Анахотеп вздрогнул, услышав его слова. Мозе вконец потерял разум? Его мозги выжгло солнце пустыни?

— Об этом не может быть и речи. Ты и впрямь не способен справиться с этой бандой?

— Нет, господин, — признался старый солдат, опустив голову. — Мы все испробовали: пытки, телесные наказания, казнь… Ничто не помогает. Многие из этих грабителей пришли из страны Кух, они глупы, как обезьяны. Что касается нубийцев, то они известные колдуны и наверняка умеют отворачивать проклятия богов-хранителей.

— По-твоему, надо смириться? — возмутился Анахотеп, дрожа от гнева.

— Возможно, и есть решение, — отважился Мозе. — Мне говорили об одном молодом архитекторе, весьма искусном в создании всяких защитных уловок. Его зовут Дакомон.

Номарх немедленно велел пригласить к себе мастера по лабиринтам. Дакомон относился к людям, привыкшим принимать восхищение как должное, и, не отдавая себе в том отчета, легко завоевывал расположение как мужчин, так и женщин.

— Жизнь, сила, здоровье, слава твоему ка , — произнес он, вставая на колени. — Господин, специально для тебя я изобрел такой лабиринт, какого еще не было на свете. Никто из твоих министров не имеет достаточно денег, чтобы оплатить его, но тебе это не составит труда.

Анахотеп улыбнулся, прикрыв скипетром свои гнилые зубы. Дерзость молодого человека ему нравилась, так же как и совершенные черты его лица. Ко всему прочему, Дакомон обладал качеством, крайне редким среди окружающих номарха людей: от него хорошо пахло.

— Объяснись, — милостиво произнес Анахотеп. Архитектор развернул чертежи.

— Это новая система будущих лабиринтов, — шепотом поведал он. — По мере углубления в коридоры незваный гость, сам того не зная, приводит в действие противовесы, спрятанные под плитами. А они, в свою очередь, задействуют систему шестерен, передвигающих некоторые подвижные перегородки, смонтированные на поворотных стержнях. Так что направление лабиринта постоянно меняется при его прохождении. Бесполезно и ставить метки, поскольку все стены выкрашены в одинаковый цвет. Даже если он захочет начертить крестик на полу, это окажется ненужным, потому что прохода, который он только что миновал, уже не существует.