Александр Быков - Стылый ветер

Путь был неблизкий, в дороге у путника много времени для размышлений. Хорват думал:

«Второе октября. С самого утра противный осенний дождь. Когда я в дороге, все время дождь... Лошади хлюпают уже по дорожной грязи. Уставшие солдаты на уставших лошадях еле тащатся сзади. Плохое настроение и разбитая дорога. Для размышлений самое время... Кто мог подумать, что та смазливая девчонка, к которой приставал Матиш, когда мы ночевали на хуторе Отто Шварца, и есть Мария... Интересно, зачем она Старику? Кажется, он затеял что-то. Снова подготовка протестантского бунта на славянских территориях Габсбургов, или он опять решил спасать какого-нибудь своего подельника-еретика из застенков инквизиции? Зачем ему безумная девица, в которую, судя по рассказам свидетелей с ярмарки, вселился бес?

Там, в доме Шварца, Мария не казалась ненормальной... Правда, Франко и другой, то ли еврей, то ли цыган, Густав, признались, что отдавали ее на день Старику, и тот якобы изгнал из нее беса... Бред. Изгнать беса не всякий праведный католик-экзорцист сможет. А этот... Если только не он сам этого беса в нее первоначально вселил. Вот оно! Старик и до того случая на рынке хотел забрать Марию себе. Судя по показаниям Густава, подтвержденным и дополненным впоследствии на пытке, Мария была слабоумна... Война, турки. Ее просто до смерти напугали какие-то негодяи, но оставили в живых. Франко сознался, что подобрали они девку три года назад где-то под Бихачем.

Проклятое время! Венгерский король хотя бы давал нам дышать, а теперь любая скотина может жечь и насиловать славянских крестьян. И на военном поприще лишь два пути: к туркам — в рабы, в янычары. Или служить этим толстым немецким свиньям, каждый второй из которых в душе предал и продал Христа... Хоть одна от Старика польза — прирезал этого Шульца. Мало что немец был, так еще и тупица, получивший офицерское звание по протекции лишь потому, что его маму изволил оттрахать епископ. И ему вынужден был подчиняться я, боевой офицер, сын ясновельможного пана, Стефан Карадич.

А лошади все чавкают копытами по тонкому слою грязи, который дождь образовал на плотно утоптанной дороге... Дорога на Грац. Что ж ты раньше, дождь, не пошел?! Три дня дождя, и Старик так завяз бы в своей карете, что мы его легко бы нагнали верхом... Ладно, его видели в Лейбнице, видели в той деревеньке у моста. Там у них карета застряла, и „высокий седой дворянин в шляпе с белым пером" заплатил крестьянам три с половиной талера, чтобы они вытащили карету... Торопится Цебеш. Сорит деньгами. Куда хочет успеть?.. Интересно, не обгонял ли Старик этих солдат? Хотя вряд ли. Они идут только днем. А крестьяне говорят, что подняли их среди ночи. То есть еще ночью, до рассвета он здесь проехал. Ох, как быстро. Не нагоним до Граца».

Семеро всадников в синих кафтанах быстро догоняли большую колонну из людей и обозных телег.

«Наемники, — далее рассуждал сам с собой Хорват. — Итальянцы, тирольцы, швейцарцы, албанцы, венгры, испанцы... Турок еще не позвали! Без них Дампьеру Прагу не взять. Идут. Сотни две, не меньше. И все — пить славянскую кровь. Матвей и Филипп Штирийский, кровожадные идиоты. Могли же все закончить миром.

Братья-иезуиты трудятся изо всех сил, убеждая и наставляя. Скольких сотен, тысяч закоренелых протестантов уже вернули убеждением и лаской в лоно истинной церкви! Школы для детей открывают. Учить надо истинной вере в Христа. Учить и спасать. А безумцев и вольнодумцев сжигать на кострах, тело жечь, чтоб хоть душу спасти от вечных мук в адской геенне. Но короли и герцоги не Господу верят — лишь силе. Для них истинная вера — прикрытие, чтобы было проще угнетать и давить. В барщину всех, в рудники, в немецкий язык. Габсбургам бараны нужны, а не люди. Оскорбляя, ожесточая народ, сами в ересь его загоняют, а потом пишут жалобы Папе. И скачи, Хорват. Лови, вешай зачинщиков, тащи сумасшедших старух на костер — спасай жопу штирийским и крайнским панам, которые на словах лишь католики, а сами не верят ни в бога, ни в черта.

От такой жизни скоро не только чехи, но сами немцы восстанут. Тогда что делать? Крестьян, убивших и священника, и пана, разграбивших и поместье, и церковь, уговорами да молитвой не вернуть к мирной жизни и истинной вере. Война. Наемников заранее со всего мира созвать. Все золото им — за работу, землю на разграбление — им... Может, прав Старый Ходок? Конец света скоро, и сам диавол спустился на землю?

Чего же хочет этот Старик? Куда так спешит? Просто от нас удирает или что-то задумал?.. Интересно все же, почему наверху решили, что именно Старика сейчас надо поймать? От всех ведь дел меня оторвали. И других сколько бросили на это... И правда — сколько? Отец Лоренцо, наверное, знает. Буду в Вене — спрошу. И у него, и у епископа, и у кардинала Джеронимо спрошу, почему мы все вдруг Старика ловим — других дел, что ли, нет? Что в нем важного?

Вот еще деревенька. Трактир у дороги. Надо и здесь расспросить — не видел ли их кто».

— Я и двое со мной — в трактир. Остальные — по домам. Четверть часа на расспросы. Носы не вешать, поймаем их — в золоте будем купаться!

Когда Ольга проснулась, шел дождь. Серая хмарь заволокла небо, и было непонятно — то ли утро, то ли уже вечер. Цебеш, подогнув ноги и укрывшись плащом, спал на переднем сиденье. За окном недовольно фыркали уже давно опустошившие свои мешки с овсом лошади.

Вытащив тогда карету, они помчались по дороге дальше на север. Вскоре на востоке заалела заря. С севера наползали черные тучи. Лошади устали. К тому же Цебеш не спал две ночи подряд и уже еле держал вожжи. Так что они свернули со становящегося слишком многолюдным тракта и спрятали карету в небольшом лесочке возле дороги.

Ольга, спавшая на заднем сиденье, поднялась и выглянула наружу.

— Кто здесь! — вскинулся Старик, отбросив край плаща. В его руке был пистолет. Курок взведен. — А, это ты. Как спалось?

— Нормально.

— Надо поесть. Потом опять двинемся в путь.

Они даже не стали разводить костра. Да в такой сырости это было бы и невозможно. Мясо. Хлеб. Сыр. Молоко. Цебеш ел молча, изредка поглядывая на свою спутницу.

— Я все никак не пойму... Нелогичность ваших действий сбивает меня с толку, — произнесла, наконец освободив рот, Ольга. — Если у вас хватило сил, чтобы притащить мою душу из далекого будущего, то почему...

— Что «почему»?

— Зачем было все это делать? Зачем вам вообще этот дурацкий обряд? — Старик непонимающе уставился на нее. — Ну если вы такой сильный маг, почему бы вам просто не навести порчу или там не проклясть Папу и всех этих князей? Вы готовы предпринять для их свержения, уничтожения такие сложные манипуляции... неужели проще нельзя?

— Нельзя.

— Но почему?.. Если, как вы говорите, в этом мире действует магия и вы можете повелевать многими силами, так и примените их напрямую. Прокляните Римского Папу, раз он так плох.