Жан Оливье - Викинги и индейцы

После чего гэлы проверили наши веревки и принялись грабить склады, ничуть не заботясь о нас. Они сделали немало ходок от поселка к своему стоящему под скалой на якоре кораблю, унося с собой каждый раз тюки шкур, мешки сушеной рыбы и берестяные меры, в которых мы хранили летний урожай дикой пшеницы. Мы слышали, как они смеялись и шутили, занимаясь грабежом. Очень скоро они наполнили трюмы, поскольку от работы не отлынивали.

Бьярни машинально чертил на земле магические фигуры.

— Скрелинги видели судно под Кросснессом, Тюркер. Почему же они не пришли?

— Скрелинги редко приходили в поселок. Виннета-ка и его люди благородно старались не стеснять нас, да к тому же большая часть воинов отправилась накануне по тропе буйволов к югу.

Тюркер устало провел рукой по лбу.

— Но говорить, говорить, какой от этого толк! Они посадили нас на свой корабль, широкий и высокий, как маленький кнорр, а двое из них вернулись в поселок и подожгли склады и Большой Дом Лейфа. Мне никогда не забыть глаз Лейфа, когда пламя огненной гривой взметнулось над крышей. В тот момент, если бы мы были свободны от пут, то думаю, мы бы раздавили шестерых гэлов, как лесных мышей, но я единственный сумел освободиться от переплетенных виноградных лоз, и Лейф приказал мне прыгать в реку. «Эйрик Рыжий и дядя Бьярни скоро будут здесь. Тебе нужно отвезти их в Стокфиш, Тюркер…» — повторил он три раза.

Парус был готов, оставалось лишь поднять якорь, когда вернутся поджигатели. Кросснесс полыхал в ночи, как огненная башня.

— Прыгай! — приказал мне Лейф.

«Рывком я разорвал веревки, которые до этого перетер о раковины на своем поясе. Один из бретонцев догадался о моем намерении. Он бросился на меня, размахивая дротиком. Жгучая боль рассекла мне щеку. Я повалил этого человека и швырнул его дротик в реку, затем прыгнул…»

Концом пальца Тюркер массировал вздувшийся шрам на ране.

— Кровь струилась у меня по лицу. Я проплыл по течению до камышей, где живут цапли и выдры. Я чувствовал на себе дыхание смерти. Я еле передвигался, увязая в иле, и силы покинули меня. Когда я открыл глаза, корабль гэлов исчезал в утреннем тумане. В этот момент прибыли на трех длинных лодках Иннети-ки, вождь Виннета-ка и несколько скрелингов, оставшихся на острове. Чувство чести скрелингов запрещало им сражаться ночью. Несмотря на мольбы дочери, Виннета-ка дождался рассвета, чтобы обратиться с речью к воинам. Слишком поздно… Я стоял неподвижный, как скала, перед горем Иннети-ки, сжимавшей в объятиях маленького Эйрика. Она не плакала, ибо скрелинги презирают слезы, но лицо ее стало пепельным.

Бьярни Турлусон плюнул в почерневшие обломки.

— Пусть перед моей дверью в Восточном поселке в Гренландии поставят позорный посох, если я вернусь домой, не отомстив за все это. Почему ты один в Кросснессе и на реке, Тюркер, и почему вождь скрелингов избегает нас?

— Виннета-ка, Иннети-ки и все скрелинги — мужчины и женщины, старики и дети, а также сын Лейфа — отправились по реке в край озер всего лишь три дня назад. Они направляются на большой сбор всех манданских племен, где встречаются речные, лесные, равнинные и озерные братья. Это — закон, и никто не может уклониться. Они вернутся, когда закончатся празднества белого времени года. Уплывая на березовой пироге, жена Лейфа попросила меня остаться здесь на утесе и сторожить парус викингов.

В этот момент Омене-ти, скрелинг, закончив ощипывать тетеревов издал продолжительный свист и направился к группе викингов.

— Вот к нам идет мудрость скрелингов, — сказал Тюркер, прищурившись. — Свистом он предупреждает, что не стремится узнать наши секреты.

Старый следопыт мерил вереск ровным шагом.

— Почему ты не последовал за остальными на праздник своего народа? — настороженно спросил Скьольд.

Тюркер разразился смехом, и тысяча складок прорезали его лоб и щеки.

— Почему не мелят одновременно твердоостный ячмень и гладкую пшеницу? Омене-ти — не мандан. Он принадлежит к племени, которое называют беотуками, мой маленький брат. Среди мандатов он, как старый Тюркер среди викингов, — чужак.

Снова франк с рябым лицом сощурил свои хитрые глаза.

— Беотуки живут на большом острове в трех днях плавания… Омене-ти может показать нам дорогу по волнам. Ибо земля, которую гэлы называют Стокфишем, и есть та самая земля, которой предки-беотуки Омене-ти дали название Белого острова.

Викинги восхищенно посмотрели на Тюркера. Тот, кто обнаружил виноград на Новой Земле, был, конечно, отличной от них расы — реалистичной и одновременно наделенной богатым воображением… Омене-ти поравнялся с викингами и поднял правую руку на уровень сердца, ладонью наружу.

— Омене-ти, — начал Тюркер…

Скрелинг выслушал его, ничем не выдав своих чувств, затем заговорил сам и говорил долго. Скьольд завороженно слушал этот язык ниоткуда.

Тюркер повернулся к Эйрику Рыжему.

— Омене-ти говорит, что готов сопровождать тебя по морю. Дай ему только время заточить наконечники стрел — один вечер. Он также говорит, что действовать нужно быстро, ибо пасть ветров наполнена снегом.

— Отправимся в путь завтра на рассвете, Тюркер. Мы привезли из Гренландии две бочки с пивом. Выпьем сегодня ночью на песчаном берегу десять полных рогов и нальем двадцать мер богу Тору чтобы он подарил «Большому змею» попутный ветер. Мщение будет нам в сладость.

Омене-ти ощупывал кончиками пальцев зубы лани, украшавшие бахрому его вампума. Может быть, он просил какое-нибудь загадочное божество быть благосклонным к походу, который приведет его на окутанный туманом Белый остров.

Когда «Большой змей» подошел к унылому берегу Стокфиша, снежная буря меняла очертания скал и просторных участков холмов, чередовавшихся, как зубья пилы. Черные рифы, похожие на головы тюленей, выступали из клокотавшей водяной пены на один-два фута в ста саженях от берега.

Эйрик Рыжий, наклонившись вперед, выкрикивал команды гребцам, наполовину ослепленным порывами ветра со снегом. Дважды дракар скрежетал по дну килем. Справа и слева волна разбивалась в водяную пыль о невидимые скалы.

— Давай! — завопил Эйрик, угадав свободный проход среди подводных скал.

Киль царапнул по подводной скале, и весь корпус — от фигуры дракона до кормы — застонал. Кто-то стал взывать к духу Тора, встревоженный треском наружной обшивки. Затем наступила тишина. «Большой змей» плыл в свободной воде. Старший над гребцами измерил глубину — пятнадцать футов.

На расстоянии полета стрелы от берега бросили якорь, и гребцы, наконец, смогли стряхнуть снег, который утяжелял их парки с капюшонами.

Тюркер и Омене-ти тихо переговаривались, опершись о мачту. Скрелинг несколько раз указал рукой на холмы, как будто старался в чем-то убедить франка. К ним подошли Эйрик и Бьярни Турлусон.