Эндрю Ходжер - Храм Фортуны II

Наконец они нашли приемлемую, как им показалось, закусочную при гостинице «Глаз Таммуза» и вошли внутрь.

Из-за стойки выскочил хозяин и, прихрамывая на левую ногу, поспешил к ним.

— Чего изволите, достойные гости? — зашепелявил он. — Есть номера со всеми удобствами. Могу предложить женщин и мальчиков...

— Вина, — перебил его Сабин. — Похолоднее. И фруктов на закуску. Где тут присесть?

— Вот, пожалуйста, — засуетился хозяин, — прямо здесь, прошу вас, достойные господа.

Он показывал на столик в общем зале, где находились уже несколько человек, которые жадно поглощали мясо из глиняных мисок и прихлебывали что-то прямо из кувшинов.

— А отдельной комнаты нет? — брезгливо спросил Сабин. — Тут что-то тесно.

— Есть, господин, — ответил хозяин, — но она занята. Там у меня очень богатый и уважаемый купец. Он приехал с запада и такой грозный, что ему никто слова сказать не смеет. Чуть что — кричит, что у него все сенаторы в Риме знакомые и он может любого отправить на каторгу. Так я даже не знаю, как быть...

Сабин уже настолько устал от галдежа антиохийцев, что лишь махнул рукой отрешенно.

— Ладно, подавай сюда. Только быстро.

Он уселся за не очень грязный стол и посмотрел на Феликса, который продолжал стоять.

— Ты чего?

— Ну, — протянул сицилиец, — я же все-таки просто твой слуга...

— Да брось, — скривился трибун. — Этикет будем соблюдать во дворцах. Ты же не раб, и мое достоинство не очень пострадает, если я выпью с тобой за одним столом. Вон племянник цезаря, Клавдий, так тот вообще пирует только со своими вольноотпущенниками. А ты — свободный человек и римский гражданин.

— Спасибо, господин, — ответил Феликс и присел на скамью рядом с трибуном.

Через пару минут темнокожий паренек притащил кувшин красного вина и блюдо с фруктами.

— Кружки принеси, — бросил ему Сабин. — Ты же видишь — мы не азиаты, которые могут пить и из корыта.

Слуга поклонился и исчез. Вскоре он вернулся с двумя серебряными кубками.

— Ого, — сказал Феликс, — кажется, тебя тут начинают уважать, господин. Того и гляди, хозяин выставит отсюда грозного купца и пригласит тебя в отдельный кабинет.

— Пей лучше, — буркнул Сабин. — У меня изжога от всех этих восточных манер. Интересно, вино-то хоть нормальное?

Феликс разлил напиток по кубкам, и они сделали по глотку.

— Кажется, ничего, — сказал трибун. — Ну, выпьем за удачу и Богиню Тихе.

— Выпьем.

Несколько секунд слышалось только одно бульканье, когда холодное вино лилось в разгоряченные глотки.

Но затем тишина была внезапно нарушена.

— Где хозяин? — раздался вдруг истерический вопль из соседней комнаты, которая и была, видимо, тем отдельным кабинетом, где пировал купец с запада. — Что это за дерьмо мне принесли? Я заказывал козлятину под соусом, а это какая-то вонючая кошка! Издевательство! Да я вас всех в Херсонес отправлю!

Перепуганный слуга выскочил из комнаты и помчался звать хозяина. Купец продолжал бушевать:

— Сукины дети! Я вам такие деньги плачу! Где уважение! Азия проклятая! Да я лично цезарю доложу, мы с ним знакомы! В каменоломни вас, ублюдков паршивых, чтоб знали!

Сабин оставил кубок и с интересом прислушивался к воплям купца. Он выглядел очень удивленным.

— Сердитый парень, — негромко сказал Феликс. — Наверное, иудей какой-нибудь. Эти любят поскандалить, уж я-то знаю.

— Да? — бросил Сабин, по-прежнему внимательно прислушиваясь к крикам разгневанного коммерсанта.

На его губах играла улыбка, а в глазах появились веселые огоньки.

Феликс решил, что трибун ему не верит.

— Да ты ведь с ними не знаком, господин, — сказал он с обидой, — а я повидал эту публику...

— Что ты говоришь? — еще шире улыбнулся Сабин. — Действительно, с иудеями я не сталкивался, но вот уж этого конкретного иудея, который там сейчас разоряется, знаю неплохо.

С этими словами он поднялся на нога, пересек зал и остановился на пороге комнаты, где купец продолжал орать:

— Ну где вы лазите, свиньи? Сколько можно ждать? Или мне принесут нормальную еду, или я немедленно пойду жаловаться проконсулу. Вот тогда попляшите!

Сабин видел его только со спины — широкие покатые плечи, черные волосы, коротко подстриженные, затылок с жировыми складками, торчащие уши...

— Да что это за издевательство! — снова взвыл мужчина, не оборачиваясь и яростно колотя кулаком по столу. — Я больше не намерен ждать! Слуга! Мои носилки!

— Корникс, — медленно произнес Сабин. — Так ты тут всех собак распугаешь. Передохни немного.

Мужчина словно поперхнулся, несколько секунд сидел неподвижно, а потом медленно повернул голову. В его глазах было величайшее изумление.

— Господин, — пролепетал он. — О, Боги, господин...

Сабин шагнул в комнату.

— Привет тебе, почтенный коммерсант. Откуда ты тут взялся? Или ты уже принял иудаизм?

Корникс подскочил со стула, забыв о своей козлятине, и бросился навстречу трибуну.

— Господин! — закричал он. — Как я рад тебя видеть!

— И я тебя тоже, мошенник. Ну, рассказывай.

— Да я... Но что ж ты стоишь, — спохватился галл. — Садись, прошу. Сейчас я намылю шею этому жулику-хозяину, и он обслужит нас, как положено. Сейчас...

— Да подожди, — Сабин остановил его и прошел к столу. — Сядь и успокойся. Твои вопли в Селевкии слышно.

В комнату влетел бледный хозяин с трясущимися руками. Видимо, Корникс уже раньше нагнал на него изрядного страху.

— Прости, почтеннейший, — забормотал он. — Это повар недосмотрел, козлятина не совсем свежая. Я уже распорядился, чтобы его отхлестали плетьми на конюшне.

— Ладно, прощаю, — подобрел Корникс и великодушно улыбнулся. — Быстро принеси что-нибудь съедобное и самого лучшего вина. Я встретил моего друга и желаю отпраздновать это событие.

«Друга? — усмехнулся про себя Сабин. — Да, заважничал скромный галльский крестьянин. Ну да ладно, я не в обиде».

Трибун действительно был очень рад встрече со своим бывшим слугой, к которому он был весьма привязан.

Хозяин выскочил из комнаты, а на пороге появился Феликс. Скрестив руки на груди, он с улыбкой смотрел на Корникса.

А Корникс очень изменился — поправился, кожа лоснилась, узкие глазки совсем скрылись за жирными Щеками. Да и одет был богато, не то, что раньше: роскошный хитон, кожаные новенькие сандалии, на плече — золотая застежка, на пальцах — перстни.

Галл бросил на Феликса взгляд, видимо, узнал его, но лишь чуть наклонил голову, жалуя того крупицей своего драгоценного внимания.

— Садись, господин, — еще раз сказал он. — А твой слуга пусть поест на кухне. Я заплачу.

Он помолчал и добавил с укором:

— Что это за компанию ты себе нашел? Пират и разбойник с большой дороги. Раньше ты, господин, умел выбирать людей.