Хельмут Ханке - На семи морях. Моряк, смерть и дьявол. Хроника старины.

Тогда Магеллан покинул родину и, в поисках применения своих сил, обратился к испанскому королевскому двору. Здесь появление португальского офицера с обширным колониальным опытом привлекло серьезное внимание. Испанский король, ознакомившись с планами и мыслями Магеллана, ни секунды не задумываясь, пригласил его к себе на службу. Он назначил Магеллана генерал-капитаном эскадры, которая западным морским путем должна была достичь «Островов пряностей» – Молуккских островов. При этом умышленно упускался тот факт, что маленький хромоногий португалец моряком вовсе не был.

О таком почете мелкопоместный португальский дворянин не мог и мечтать. Лихорадочно стремился он пополнить свои морские знания, которых ему так не хватало, используя для этого несколько месяцев, оставшихся до выхода эскадры. Однако опыт Колумба уже показал, что в век Великих географических открытий навигаторские познания главы экспедиции вовсе не оказывали решающего влияния на ее успех. Во-первых, существовали лоцманы, которых можно было взять на корабль, а во-вторых, навигационные средства были столь плохи, что все равно многое решалось на глазок.

Куда важнее для успеха предприятия были крепкие нервы и железная воля. Главная трудность в руководстве экспедицией состояла в управлении людьми, а не в управлении кораблем.

Задача Магеллана осложнялась тем, что испанские капитаны – командиры кораблей эскадры – считали для себя позором подчиняться португальцу. Пресловутая гордость испанцев вставала на дыбы, тем более что дело касалось испанских кораблей и испанского предприятия. И вот во время похода произошел редкий в истории морских мятежей случай, когда организаторами бунта явились капитаны, а не команда. Он вспыхнул на патагонском берегу, где Магеллан решил перезимовать. Легко одетые люди были не подготовлены к суровому климату Патагонии. В распоряжении генерал-капитана оставался всего один корабль с преданными ему людьми. Но счастье благоприятствовало Магеллану, и он сумел подавить мятеж.

Однако на экспедицию продолжали обрушиваться все новые напасти. Американский континент, казалось, не имел конца. Крутые повороты береговой линии непременно оказывались устьями рек. А когда наконец был все же найден проход между материком и Огненной Землей – нынешний Магелланов пролив, – восторженные крики замерли на устах измученных людей. Эта извилистая, полная подводных камней узенькая протока требовала от них высочайшего искусства управления парусами и рулем. К тому же они не были уверены, что это действительно пролив. Людей окружала дикая, кипящая штормовой пеной, какая-то доисторическая природа, скалы и вода, которым не видно было конца. Рулевых и несущих вахту у парусов попеременно бросало то в жар, то в холод. «Сан-Антонио», имевший на борту самые большие запасы продовольствия и замыкавший в походе отряд, после второй ночи пропал из виду. Исхудавший, состарившийся Магеллан в эти критические дни стоял перед решением, определившим всю его жизнь. Настроение команды, на скорую руку случайно набранных людей разных национальностей, было скверным. Просочись хоть какие-нибудь сведения о продовольственном положении после исчезновения «Сан-Антонио» и о сомнительном состоянии кораблей – и нового мятежа не миновать.

Но тут прибыли высланные вперед разведчики с известием, что видели открытое море. Ситуация изменилась с быстротой молнии. Стоило этой вести дойти до кораблей, как людей охватил восторг. Генерал-капитан, незадолго до этого бывший изгоем среди своей команды, теперь вдруг стал самой популярной личностью. Его авторитет возрос неизмеримо.

Люди удивлялись его силе воли и непреклонности, благодаря которым они достигли этого триумфа, и стыдились собственной слабости. Даже одного этого открытия хватило бы на то, чтобы имя Магеллана стало бессмертным. Означала ли, однако, эта перемена настроения экипажей готовность продолжать плавание? Здравый смысл решительно восставал против такой авантюры. Магеллан это понимал. Он знал, что большинство его моряков мечтают о возвращении домой. И они надеются на него. Разве иначе прибегнул бы он к такому трюку – приказал, чтобы все капитаны, кормчие, корабельные плотники и боцманы письменно сообщили ему свое мнение о дальнейшем плавании? Он оставляет за собой право – так гласил циркуляр – принять решение после того, как просмотрит ответы.

Созвать на флагманском корабле руководящий состав для обсуждения этого вопроса было бы равносильно отказу от продолжения экспедиции. Письменный опрос требовал от каждого личного ответа, при этом никто не мог знать, что сообщил генерал-капитану другой.

Решение стало известно, когда 28 ноября 1520 года он поднял сигнал: «С якоря сниматься! Всем следовать за флагманом!» Однако и после этого положение Магеллана продолжало оставаться нелегким. Поверни хоть один из капитанов к дому – и игра могла быть проиграна. Последующие события целиком подтверждают это.

Капитаны подчинились роковому решению Магеллана. Большинство покорившихся подписало этим свой смертный приговор. Человек, отдавший приказание продолжать плавание, – тоже. На Филиппинах в схватке с туземцами Магеллан был убит. Большая часть людей либо разделила участь адмирала, либо пала жертвой голода, цинги или других болезней. По злосчастному стечению обстоятельств путешественники прошли севернее Полинезийских островов, не увидев их. Без промежуточных стоянок, без пополнения провианта они пересекли Тихий океан. Плавание продолжалось многие месяцы. А тут еще неудачно выбранный курс привел корабли в район экваториального штилевого пояса. Безжалостно палило солнце, а океан лежал перед ними гладкий, как суп в тарелке. Для своих первых европейских покорителей Тихий океан оказался ужасной пустыней, пустыней голода и жажды. Они продвигались по ней медленно, со скоростью каравана. Люди терпели танталовы муки посреди величайшего в мире хранилища продовольствия с его несметными запасами содержащихся в рыбе белковых веществ. Дело дошло до отвратительнейших сцен, известных и по отчетам о других экспедициях эпохи Великих географических открытий. В пищу пошла вся кожа, которая была на судах, – от обивки рей до поясов и сапог. Затем дошла очередь до крыс и, наконец, взялись за мертвецов.

И все же это трагическое плавание вошло в историю как непревзойденный героический подвиг. Оно означало переворот в географических познаниях человечества. Мировой океан превратился в лабораторию, а корабль – в инструмент, с помощью которого была окончательно доказана до той поры оспариваемая теория о шарообразной форме Земли. Для развития мировой заморской торговли первое кругосветное плавание также имело огромное значение, ибо открывало новые пути через океан.