Хельмут Ханке - На семи морях. Моряк, смерть и дьявол. Хроника старины.

То, что позднее, с наступлением великой эпохи кругосветных парусных плаваний, дисциплинарный режим на кораблях стал более жестким, имело много причин. Экипажи во время длительных морских рейсов подвергались значительно большим физическим и психическим нагрузкам, чем прежде. Питьевая вода скоро портилась, и утолять жажду моряки могли только горячительными напитками, а алкоголь деморализовывал их.

Но не только поэтому их ножи непрочно сидели в ножнах. Из-за тесноты в кубрике и постоянных вахт матрос никогда не высыпался. А тут еще вечные, незаживающие ссадины на руках, плохие зубы, болезни и постоянная раздражительность, вызванная всеми этими мучениями. Якоб Вассерман [03]пишет об этом в своей книге о Колумбе:

«Примечательно то практическое обстоятельство, подкрепленное, кстати, ходом большинства полярных экспедиций, что длительное совместное сосуществование людей, как только оно принимает характер внешнего принуждения, неизбежно приводит сначала к глухому раздражению, а в конце концов и к опустошительному выбросу наружу скрытой ненависти».

Понятно, что в таких людях постоянно тлели угольки злобы и они при первом удобном случае пытались дезертировать. Так, однажды между Ярмутом и Нором со своих грузовых судов, перевозивших уголь, сбежали три тысячи английских матросов.

Опасаясь массового дезертирства, капитаны военных кораблей предпочитали не заходить в чужие гавани и отстаиваться на рейде. А если избежать захода в гавань было нельзя, старались запретить увольнение на берег. Если команду все-таки отпускали на берег, то гавань так и кишела шпиками. Они подслушивали в притонах и кабачках разговоры матросов и подстерегали тех, кто хотел самовольно расстаться со своим кораблем. За каждого перехваченного матроса им полагалось большое денежное вознаграждение.

Дезертиры стремились завербоваться на купеческие суда, где условия службы были более человечны. Конечно, и там среди капитанов им могли встретиться деспоты, и тогда невезучие матросы попадали из огня да в полымя.

С тех пор как острые кили стали резать морские волны, на корабли неизменно пробирался «зайцем» бог Эрос. Искушения, коим был подвержен моряк, достигали за время долгих рейсов угрожающей концентрации. Одиссей приказал своему экипажу заткнуть уши воском, а себя самого велел привязать к мачте, чтобы не стать жертвой призывного песнопения сирен. Бывалый моряк хорошо знал себя и своих людей!

Моряки никогда не отличались воздержанием, попав после продолжительного плавания на берег и увидев воочию все его соблазны. Для экипажей кораблей эпохи Великих географических открытий и первых кругосветных плаваний под парусами воска в ушах было бы явно недостаточно. Чтобы удержать их на почтительном удалении от островитянок, потребовались бы уже шоры и путы, как для норовистых жеребцов. Даже Кук, стремившийся уберечь полинезиек от венерических болезней, распространенных в XVIII веке среди экипажа любого корабля, вынужден был вскоре отказаться от этого благого намерения. Природа была сильнее.

Тут может возникнуть вопрос: а не лучше ли было брать женщин с собой в море? Ведь кочуют же цыгане вместе с женщинами и детьми! Да, иной раз случалось и такое.

Сохранилась одна античная гемма, на которой видна красотка, небрежно развалившаяся вместе со своим кавалером на шканцах килевого судна. Вполне вероятно, что эта любовная пара изображает Марка Антония и Клеопатру. Эта необыкновенная женщина принимала участие в сражении при Акциуме в качестве командующей эскадрой. Однако на воде ей стало плохо, и она бежала с поля битвы. Вслед за ней поспешил и жестоко влюбленный Антоний. Любовь для него была важнее, чем исход сражения [02].

В течение столетий добровольное пребывание женщины на корабле считалось событием исключительным. Мореплавание было слишком неуютным и рискованным занятием. Тот, кто не хотел лишать себя в пути общения со слабым полом, вынужден был находить иной выход из положения. На этот счет также имеется документ в виде черепка древнегреческой вазы, на котором мы видим атлетически сложенного мужчину, тащащего девушку на гребное судно. Это самое старинное изображение похищения женщин моряками.

Особенно отличались на этом поприще финикийцы. Из каждого морского похода они вывозили прелестные «живые сувениры» и, вдоволь поразвлекавшись с ними в пути, продавали рабынь в восточные гаремы. Многие столетия женщины составляли наиболее доходную статью морского товарооборота. Средиземное море стало соленым от их слез.

И в более поздние времена бывали случаи пребывания девиц на борту. Христианские предания рассказывают об одиннадцати тысячах девушек, пустившихся в V веке в плавание вместе со святой Урсулой и имевших несчастье во время вторжения гуннов в Кёльн проплывать по Рейну как раз в окрестностях города. Все они погибли. В их честь Магеллан назвал мыс у входа в Магелланов пролив мысом Дев. До сих пор, однако, не выяснено, какие реальные события лежат в основе этого мифа.

Примерно тысячу лет спустя, как рассказывает историк, во втором путешествии Жака Картье в Америку принимали участие «дамы сомнительной репутации». Даже католическая испанская Армада, готовящаяся к нападению на Англию, имела в своем составе корабль с несколькими сотнями женщин на борту, которые должны были, видимо, поддерживать бодрое настроение морских вояк.

Спустя полтора столетия женщины снова заставили заговорить о себе. Ханна Снэлл, переодетая в морскую форму, ухитрилась прослужить в течение нескольких лет в британском королевском флоте, не разоблачив своей маскировки. В высшей степени удивительно, как ей это удалось при тесноте и в полном отсутствии условностей на тогдашних линейных кораблях. Вероятно, она принадлежала к тому юношеподобному типу плоскогрудых девушек, которых, в брюках и с короткой стрижкой, и в наши дни едва отличишь от мальчишки-подростка. А медицинской комиссии в те времена не существовало, брали всех без разбора – на парусных кораблях всегда ощущалась нехватка личного состава.