Густав Эмар - Заживо погребенная

— А! — шипящим голосом проговорил Майор. — Продолжайте!

— Кроме того, друзья мои и я должны вам передать копию с исповеди одного из негодяев вашей шайки. Человек этот избежал правосудия суда Линча только благодаря пуле спрятавшегося на дереве незнакомца, который, воспользовавшись нашей оплошностью, еще и похитил его труп.

Майор быстро обернулся к Навахе, устремив на него грозный взор. Но удивление и недоумение авантюриста были, по-видимому, так искренни, что подозрение тотчас же исчезло.

— Синьор, — обратился он опять к Железной Руке, — я не вижу ничего общего между мною и исповедью какого-нибудь негодяя.

— Исповедь эта обвиняет вас в страшных преступлениях. Ее подлинность засвидетельствовали и скрепили своей подписью лица, достойные доверия. На основании всего этого, — продолжал Железная Рука после минутного молчания, — мы вам объявляем, что суд Линча приговорил вас к смерти, предоставив вам, разумеется; право оправдаться. Ровно через десять дней от сего числа вы представите ваши доказательства перед собранием охотников, в Воладеро делла-Пальма 16.

— Вы кончили? — спросил Майор, задыхаясь от бешенства.

— Кончил! — отвечал охотник с поклоном.

— Вам дали щекотливое поручение синьор! — насмешливо сказал Майор. — Согласитесь, что более чем смело, с вашей стороны, явиться в мой лагерь с такой небольшой свитой и с таким нахальным посланием?

— Ну, — хладнокровно ответил Железная Рука, — нас вовсе не так мало! Здесь нас пятьдесят человек, а там у леса, еще двести охотников и триста индейцев, готовых броситься на вас при первом знаке. Сознайтесь сами, что при этих условиях наша смелость не особенно удивительна.

— Хорошо, синьор: я готов это признать, тем охотнее, что предания степей мне самому дороги, и всякий, кто переступит мой порог, священен для меня. Вы в моем лагере, то есть у меня. К тому же, я не считаю вас своими врагами. Мне кажется, что я никогда не оскорблял вас ни словом, ни действием…

— Мы вам ни друзья, ни враги. Мы вас не знаем, дела ваши нас не касаются. Мы исполняем возложенное на нас поручение — вот и все… А теперь, не угодно ли вам выслушать вождей команчей, наших союзников…

Железная Рука с особенным ударением произнес слово «союзников».

— Ах, да! — с усмешкой сказал Майор. — Я забыл почтенных краснокожих. — И, повернувшись к ним, он сказал на их языке, которым владел в совершенстве: -А вы, вожди, вы пришли сюда друзьями или врагами? Прошу вас объясниться скорее. Я не хочу тратить время на пустую болтовню.

— Вожди не бабы, чтобы болтать, — сухо ответил один из вождей. — Я, Большой Бизон, и брат мой Опоссум, от имени команчей как Озерных, так и Луговых, от имени их союзников, краснокожих и других, объявляем тебе, Бурому Коршуну, что ты нарушил все договоры, заключенные между нами; что ты собака, что ты заяц, что ты вор и что, не желая далее потворствовать твоему вероломству, мы вырыли топор войны и поднимем его против тебя! С этой минуты пятьсот воинов будут преследовать тебя всюду, а с восьмой луны число воинов будет в четыре раза больше. А чтобы ты не сомневался в моих словах, посмотри на это.

При этих словах он вытащил из-под плаща пук окровавленных стрел, перевязанных змеиной кожей, и бросил их к ногам Майора, воскликнув:

— Берегись! Ваконда и его краснокожие дети будут бороться за правое дело! Я сказал!

— Хорошо, вожди, — коротко ответил Майор, поднимая стрелы.

Все замолчали. Майор, казалось, что-то обдумывал. Охотники и индейцы стояли молча и неподвижно.

Бандит поднял голову. Добродушная улыбка освещала его лицо.

— Сеньор, — кротким голосом обратился он к Железной Руке. — Ваше первое требование справедливо, и поэтому я повинуюсь ему. Через три дня лагерь мой будет перенесен на условленную границу; саванна достаточно велика, чтобы мы друг друга не стесняли. Что же касается второго требования, то вот вам мой ответ: долг чести заставляет меня искать оправдания перед судом Линча. Значит, я и относительно этого повинуюсь. Ровно через десять дней, ждите меня в Воладеро делла-Пальма. Надеюсь, что доказательства, которые я привезу, изобличат наглую клевету этого негодяя. Что же касается его, то, клянусь вам, что я не знаю, что сталось с его трупом.

Обратившись потом к индейцам, Майор продолжал на другом наречии, но тем же добродушно-вежливым тоном:

— Мне жаль, вожди, что топор войны вырыт вами против меня, я не верю, чтобы я действительно этого заслужил, и надеюсь, что вы еще одумаетесь. Впрочем, вы меня всегда найдете готовым как к миру, так и к войне. Тем не менее я искренно желаю, чтобы топор был снова зарыт между нами так глубоко, чтобы даже внуки наши не могли его найти. Я сказал.

Майор поклонился с улыбкой.

— Синьоры, — сказал он, — поручения ваши исполнены. Неужели и теперь вы откажетесь принять у меня хлеб-соль?

— Мы не должны долее оставаться в вашем лагере, — отвечал Железная Рука. — Наше продолжительное отсутствие может возбудить подозрение наших друзей и подать повод к недоразумениям. Не задерживайте нас, синьор! Прощайте!

— Как вам угодно, синьоры! Во всяком случае, не прощайте, а до свидания!

Охотники поклонились и, сопровождаемые Майором, направились к воротам лагеря.

После нового обмена поклонами, они пустили своих лошадей вскачь. Майор следил за ними. Не успели они отъехать на некоторое расстояние, как навстречу им из леса высыпала толпа охотников и краснокожих, и радостные крики их огласили воздух.

— Тысяча чертей!.. — воскликнул Майор, отирая пот со лба. — Счастье мое, что я сумел сдержать себя. Эти дьяволы задали бы нам трепку, если бы им вздумалось вдруг напасть на нас! Но все равно дела наши портятся… Охотники и команчи против нас. Как тут быть?..

И он задумчиво вернулся в свой шалаш.

Бандиты издали наблюдали за объяснением Майора с охотниками и краснокожими. Хотя разговор не доходил до них, тем не менее внешняя обстановка свидания дала им понять, что дело неладно. Беспокойство овладело ими. Неужели охотники и краснокожие явились новыми противниками?.. Бандиты их особенно не любили и побаивались. Они знали ловкость и отвагу знаменитых всадников и сознавали, что не могут ждать от них пощады. Мысль о дезертирстве стала распространяться по лагерю. Люди сходились группами, тихо разговаривая и подстрекая друг друга. Еще немного, и ночное возмущение поставило бы Майора в безвыходное положение. Но ничто не ускользнуло от внимания Бурого Коршуна, Долголетний опыт научил его предугадывать и предупреждать разные случайности. Заговор не успел созреть, как уже нити его были разорваны. Ловко пущенный Майором слух, убедил бандитов, что они ложно истолковали поведение охотников, и что те, наоборот, приезжали в лагерь с предложением союза против индейцев племени Сиу и апачей. Майор же будто бы отклонил их предложение, не желая долее откладывать нападение на «Флориду», результатом которого должно было быть обогащение его и преданных ему партизан. Последний довод окончательно решил дело в пользу Майора, Жажда золота заглушила дурное впечатление, произведенное приездом охотников, и бандиты с восторгом встретили приказание быть готовыми к выступлению. Все эти неблагоприятные обстоятельства не могли поколебать железной воли Майора. Озадаченный в первую минуту, он быстро оправился и направил всю свою изобретательность к поиску мер против угрожавшей ему опасности. Почтенный триумвират опять заседал в шалаше, обсуждая окончательные распоряжения перед выступлением.