Сэмюэл Шеллабарджер - Рыцарь короля

Из тени липы показался де Флерак.

— А вы знаете, это мысль. Заглянем-ка туда. Если игра нечестная, то их лошади…

И он зашагал через двор.

— Ну вот!.. — пробормотал Блез.

Оставался лишь один шанс, очень незначительный. Их кони стояли в самых дальних стойлах, за всеми хозяйскими животными. Света у де Флерака не было. Если он не станет искать слишком старательно…

Его шаги слышались уже у самого порога, прямо под ними.

Де Варти заметил небрежным тоном, стоя за его спиной:

— Эти люди на вид достаточно честны. Похоже, они говорят правду. Если мадемуазель выехала сегодня утром, то сейчас она уже в Савойе — и на том дело кончено…

Де Флерак поскользнулся на кучке навоза и чуть не сел со всего маху на пол. Выругавшись, он сделал ещё несколько шагов — и снова поскользнулся. Когда его глаза привыкли к темноте, он разглядел пару волов, несколько овец, корову, худой крестец клячи, явно крестьянской…

Поскользнувшись в третий раз, он решил покончить с обыском и на ощупь выбрался обратно.

— Ни черта не видно, — сказал он. — Проклятье, там и шею недолго сломать… об испачканном платье я уж не говорю… Что теперь?

Анна с облегчением прижалась головой к плечу Блеза.

— Что теперь? — повторил де Варти тем же небрежным тоном. — Да ничего, поедем обратно в ту гостиницу в соседней деревне. На вид она вполне сносная.

— Но мы могли бы проскочить до Сен-Боннета.

— Это ещё зачем? Вы, должно быть, любите скакать удовольствия ради. У нас нет ни пропуска в Савойю, ни права задерживать мадемуазель там.

— Значит, вы прекращаете погоню?

— Естественно…

Де Варти потянулся и взглянул на луну.

— Черт побери, как вы легко к этому отнеслись… — заметил его спутник.

— Более чем легко, — де Варти зевнул, — более чем легко, мсье де Флерак. Прежде всего — можем ли мы надеяться, что король поблагодарит нас за возвращение предмета своей страсти, когда узнает, что она сбежала с де Лальером? Товар из вторых рук, друг мой — кто в этом усомнится? — теперь уже определенно из вторых рук…

Де Варти коротко хохотнул, и его спутник откликнулся таким же смешком. Блез почувствовал, как сжалась и напряглась рядом с ним Анна. Он покраснел до корней волос.

— Как вы думаете, Флерак, — продолжал де Варти, — доставит его величеству удовольствие подбирать то, что бросил его солдат? Посчитает ли он забавной шуткой, что де Лальер получил даром то, чего он добивался чуть ли не силой? Ну уж нет, клянусь всеми дьяволами!

— Да, маловероятно, — согласился де Флерак. — Счастливчик этот де Лальер… Очень красивая кобылка. Но ему теперь лучше обходить короля десятой дорогой…

— Это уж его дело, — пожал плечами де Варти. — А что касается нас — кто скажет, что мы не старались изо всех сил выполнить приказ его величества? После разговора с этой скандальной старухой де Перон в Сансе мы скакали так, что чуть кишки не вытрясло. Не наша вина, что эта английская шельма и её кавалер настолько опередили нас.

— Что правда, то правда.

— А кроме того, господин друг мой, есть ещё одна сторона дела. Вам не была оказана милость побеседовать с госпожой регентшей перед отъездом, а я эту милость имел. Вы знаете, как она смотрит искоса, когда замышляет какую-нибудь дьявольщину?

— Мне ли не знать! — де Флерак кивнул головой.

— Ну так вот, глядя на меня именно таким образом, она сказала: «Счастливого пути, господин де Варти. Желаю вам удачно провалить погоню за миледи Руссель. Конечно, поступайте, как велел вам король; но лично я буду весьма сожалеть о вашем успехе и запомню его надолго… Мудрому довольно, господин де Варти!»

— Ого! — задумался собеседник. — Если б я знал! Отчего ж вы мне раньше не сказали?

— Ради вашего душевного спокойствия. Но теперь мы с чистой совестью можем вернуться ко двору без мадемуазель англичанки — и более счастливо, чем с нею. Вы согласны?

— Тысячу раз! — В голосе де Флерака прозвучала благодарность.

Оба возвратились к своим лошадям. Минуту спустя стук копыт на более спокойном аллюре, чем прежде, утих вдали.

Долгую минуту ни Блез, ни Анна не говорили ни слова. Это молчание не нужно было объяснять. Услышать мнение света — убедительнее, чем воображать себе его.

Лишь когда тетушка Одетта со своим супругом украдкой выбрались во двор, Анна сказала отрешенно:

— Надо спуститься и поблагодарить их.

Эту ночь Блез провел на своей стороне сеновала, не сомкнув глаз, точно зная, что Анна на своей тоже не спит.

Из Сен-Боннета в Бург-ан-Брес, затем в Нантюа и далее в Шатильон-де-Мишель… Однако теперь, в горах, на усталых лошадях, они ехали намного медленнее — впрочем, особенно прохлаждаться не позволял пустеющий кошелек Блеза. Клонился к вечеру пятый день после выезда из усадьбы Одена, когда, преодолев горы Юра по дороге, идущей через перевал Кредо и Эклюзский проход, они заметили вдалеке, справа, купол Монблана, уловили блеск озера Леман и увидели теснящиеся друг к другу шпили церквей Женевы.

В Шатильоне, на последней их остановке, Анна надела очень помятое платье, красновато-коричневое с золотом, и не менее измятый французский чепец; и теперь, когда складки одежды расправились, она выглядела достаточно пристойно, чтобы не стесняться случайной встречи с савойскими придворными. Она ещё сидела в седле по-мужски, но юбки свисали почти до стремян. Знакомый куаф и шляпа исчезли. Волосы, причесанные на прямой пробор и наполовину скрытые под головным убором в виде полумесяца, в лучах заходящего солнца отливали бронзовым блеском.

Блез тоже принарядился, надев костюм, который купил у придворного дворянина герцогини Ангулемской, и снял повязку, скрывавшую рану на голове.

С переменой одежды они неожиданно стали сильнее ощущать стеснение, которое чувствовали с той минуты, как подслушали разговор королевских гонцов. Но оно скорее придавало новую глубину установившейся между ними связи, а не разрушало её.

— Почти конец пути, — задумчиво произнес Блез, глядя вдаль.

Она кивнула, вполголоса повторив его слова:

— Да, почти конец… Завтра я буду при дворе. «Ваше высочество! Ваша светлость!» Вечная служба! А все, что было сейчас, — останется в прошлом…

— Которого вам никогда не искупить. — Блез старался говорить как можно небрежнее. — Помните? Я спрашивал вас об этом в ту ночь, когда нас чуть не накрыл де Варти. Видит Бог, он ясно высказал, что думает свет. Не приходится сомневаться, регентша хотела скомпрометировать вас… Я сожалею, что мы сыграли ей на руку.

— Сожалеете? — переспросила она. — Правда?

Их взгляды встретились.

— Нет, клянусь Богом!

— А если вы считаете, что меня волнует то, о чем говорил господин де Варти, вы очень ошибаетесь. — Она замолчала на минуту, губы её плотно сжались. — Волноваться? Единственное, что меня всегда будет волновать при воспоминании об этих днях, — что однажды я была свободна. Десять дней — из целой жизни по правилам. Наша дружба. Я буду помнить её всю жизнь. Нет, надеюсь, что мне никогда этого не искупить.