Сэмюэл Шеллабарджер - Рыцарь короля

Утро перешло в день. Около полудня он достиг деревни Ламюр и узнал, что чернобородый всадник и его спутник проехали в направлении Бельмона, опережая его на час. Это значило, что теперь они находятся несколько северо-восточнее Роана и определенно направляются в Бурбонне.

Дальше дорога была лишь чуть пошире верховой тропы. Блез, как и прежде, внимательно вглядывался в следы копыт перед собой. Однако конец пути застал его врасплох — уж слишком он был уверен, что угадал, куда направляется Руссель.

Он проехал добрых две сотни ярдов, прежде чем понял, что следы исчезли.

Возвратившись к месту, где они ещё были видны, он обнаружил, что следы сворачивают направо в лес, на едва заметную тропинку, которая ускользнула от его внимания. Он снова заломил ветку, двинулся дальше по следам и успел остановить лошадь как раз вовремя, чтобы не попасть на открытое место.

Перед ним раскинулась поляна шириной ярдов пятьдесят, посреди которой стоял длинный каменный дом Г-образной формы.

Блез сразу узнал место: это был охотничий домик Андре де Шамана, дворянина из Божоле и стойкого приверженца коннетабля. Ему вспомнилось, как однажды, много лет назад, он вместе с отцом провел в этом доме ночь по случаю волчьей охоты, на которую съехалось множество дворян.

Он сидел на коне, скрытый за деревьями, и жадно рассматривал дом. Над поляной стояла странная, почти волшебная тишина спокойного лесного дня. Можно было бы подумать, что в доме никто не живет, если бы не слабая струйка дыма над одной из труб и предательские следы копыт, ведущие к двери.

В ровном солнечном свете, время от времени расцвечивающем стремительную золотую стрекозу, поляна напоминала какое-то сказочное заколдованное место, на которое неожиданно наткнулся охотник. Окна в свинцовых переплетах взирали на Блеза с передней стены бесстрастными глазами. Внутренним чутьем он ощутил необъяснимую угрозу, таящуюся в самом безмолвии дома.

Так вот где задумали встретиться заговорщики! Да, место выбрано как нельзя лучше: скрытое, тайное, отдаленное. Оно отрезано от главных проезжих путей холмами и лесами, известно лишь немногим, а уж тех, кто может заподозрить, что его выбрали для такой цели, — раз-два и обчелся. Может быть, как раз в эту минуту там, в доме, великий герцог предает Францию английскому эмиссару…

Блез вспомнил зал под высокими стропилами, с оружием и охотничьими трофеями по стенам, который тянется вдоль дома, и почти воочию представил сцену перед одним из больших каминов: высокомерного, властного коннетабля, Русселя с его грубо высеченным лицом, бумаги перед ними, Ги де Лальера сбоку.

Загнать в тенета такую добычу — это что-нибудь да значит! Блез не мог не насладиться своим торжеством. Предчувствие, что сегодняшний день принадлежит ему, что он не оплошает, оправдывалось с блеском. Какой удар! Один из тех, что навечно остаются в исторических хрониках. И честь нанести такой удар принадлежит ему. Он представил себе одобрение короля, счастье Дени де Сюрси, аплодисменты Франции…

Теперь осталось только дождаться прибытия Пьера с кавалеристами. Неудача возможна лишь в одном случае — если солдаты не появятся вовремя. Но этот день, сказал он себе снова, — мой день.

Когда он уже собрался повернуть назад, чтобы укрыться поглубже в лесу, в конюшне заржала лошадь. Его конь заржал в ответ, прежде чем он успел помешать ему словом или шпорой. Сразу же в доме поднялся злобный собачий лай, и дверь отворилась.

Теперь уезжать стало опаснее, чем оставаться на месте, потому что его выдал бы стук копыт. А там, где он стоял, его не могли увидеть из дома, — и он застыл на месте, затаив дыхание.

Все произошло в несколько секунд. Из дома вышел человек, за ним следовал другой, который держал собаку за ошейник. Этот второй носил густую черную бороду — но он не был Ги де Лальером. А тот, который шел первым, в темном платье и суконной купеческой шапке, как Руссель, — не был английским эмиссаром.

В ярком солнечном свете Блез отчетливо видел их лица. От ощущения безумной нереальности он вздрогнул. То, что предстало его глазам, могло быть только галлюцинацией. Но он узнал в чернобородом человеке спутника своего брата, который проехал мимо него по улице в Нантюа.

А одетый в темное купец был… нет, была! — Анна Руссель.

И тут в голове у Блеза словно свет вспыхнул, только тут он распознал ужасный трюк, потрясающий фарс, в котором ему отвели роль одураченного простофили.

Блез видел, как Анна внимательно вглядывается в завесу листьев, за которой он скрывался. И в этот миг под копытом его коня треснула ветка.

— Это вы, господин де Лальер? Добро пожаловать, мсье! — позвала она.

Ее насмешливый голос четко выделял каждый слог.

— Я ожидала вас. Не беспокойтесь. Мы здесь одни. Выходите и дайте мне вас поздравить!

Природа милосердно устроила так, что человеческое сознание не может мгновенно постичь всю полноту случившегося несчастья. Ошеломляющий удар в первое мгновение кажется не столь болезненным, как укол осиного жала.

В какой-то степени Блезу уже было понятно, что не только успех его предприятия, не только торжество, которое он ощущал несколько мгновений назад, но и сама жизнь его разлетелась на куски, словно под него подвели мину. Однако он был ещё слишком потрясен, чтобы думать, и ещё менее способен анализировать случившееся.

Колдовская нереальность охватывала молчаливый дом, залитую солнцем поляну перед ним и две фигуры у дверей. С полминуты он мог только по-прежнему сидеть на коне, застыв в тупом оцепенении.

Потом Анна позвала снова:

— Вы меня слышите, мсье де Лальер?

Машинально повинуясь оклику, он выехал из укрытия. В этот миг для него одинаково хорош был любой толчок. Если бы он успел собраться с мыслями, то, наверное, предпочел бы ускакать куда глаза глядят, лишь бы не терпеть её насмешек. Но сейчас смог лишь проделать несколько привычных движений — поклонился, спешился, привязал лошадь, — а затем последовал за ней в дом.

В торце большого зала горел камин — не столько для тепла, сколько чтобы развеять затхлую сырость помещения, которое, очевидно, долгое время стояло запертым. Блез заметил пожилую пару — судя по всему, сторожей, которые подложили дров в камин, а затем удалились; за ними последовала собака. Бородатый слуга Ги де Лальера закрыл парадную дверь и остановился возле нее, криво ухмыляясь.

Анна села за стол и указала ему место напротив себя:

— Не желаете ли присесть? У вас усталый вид, господин де Лальер, мало того, просто отчаявшийся. Такое впечатление, что жизнь гончей собаки пришлась вам не по вкусу…

Все так же машинально он опустился на скамью и уронил руки на стол.