Тобайас Смоллет - Путешествие Хамфри Клинкера

Однако же народ здешний не жалуется и обладает удивительным здравомыслием. Все читают Библию и столь понятливы, что могут спорить о догматах своей веры, которая всюду, где мне довелось быть, пресвитерианская. Сказывали, что жители Абердиншира еще более сметливы. В Лондоне я знавал одного шотландского джентльмена, который весьма резко отзывался о жителях Абердиншира и клялся, что их бесстыдство и плутовство поистине покрывают весь шотландский народ беспримерным позором.

Река Клайд, вверх по течению, за Глазго, имеет вид весьма идиллический, и берега ее украшены прекрасными усадьбами. От самого моря до верховьев можно насчитать немало замков, принадлежащих знатнейшим родам: в Розните герцогу Аргайлю, графу Бьюту на острове сего же названия, герцогу Гленкерну в Финлейстоне, лорду Блентайру в Эрскине, герцогине Дуглас в Ботвелле, герцогу Гамильтону в Гамильтоне, герцогу Дугласу в Дугласе и графу Хиндфорду в Кармайкле. Замок Гамильтон величественный дворец с богатейшим убранством, а рядом с ним городок того же названия, один из самых чистеньких городков, какие я видел. Древний замок Дугласов сгорел до основания, и покойный герцог Дуглас, глава знатнейшего рода Шотландии, решил построить самое большое в королевстве здание и приказал, соответственно сему, составить план, но, выстроив одно только крыло, скончался. Надобно полагать, что его племянник, ныне наследовавший огромное его состояние, выполнит намерение своего предшественника.

Долина Клайда многолюдна, и население живет в достатке, ибо там весьма много помещиков, обладающих независимым состоянием; но она богата более скотом, чем хлебом. То же можно сказать о долине Твида, часть коей мы пересекли, а также о Нисдейле, местности дикой и гористой. В горах этих пасутся огромные стада, и здешняя баранина куда лучше, чем та, какую найдешь на рынках в Лондоне. Корм здесь столь дешев, что овец бьют только пятигодовалых, когда мясо их становится особливо вкусным и сочным. Но шерсть у овец весьма страдает оттого, что их мажут дегтем, чтобы охранить от коросты зимой, когда они денно и нощно скитаются по горам, а при этом гибнут тысячами от снежных обвалов. Жаль, что здешние поселяне не могут защитить сих полезных животных от сурового климата, а особливо от постоянных дождей, которые наносят им даже больший вред, чем жестокая стужа.

На небольшой речке Нид стоит замок Друмланриг, один из самых великолепных во всей Великобритании; принадлежит он герцогу Куинсберри, одному из тех немногих вельмож, чья сердечная доброта делает честь роду человеческому. Я воздержусь от описания сего дворца, который есть подлинный образец величия как по великолепию своему, так и по местоположению, и вызывает в памяти прекраснейший город Пальмиру, точно видение, появляющееся в пустыне. Его светлость держит открытый стол и дом и живет с большой роскошью. Он оказал нам честь, пригласив нас остаться на ночлег вместе с двумя десятками других гостей, у которых было немало слуг и лошадей. Столь же любезна была и герцогиня, приняв под особое свое покровительство наших леди.

Чем дольше я живу, тем все более убеждаюсь, что никогда не удается искоренить предрассудки, которые в нас заложены воспитанием, хотя бы мы удостоверились в их ложности и глупости. Таковые предрассудки, имеющие влияние на глубокие страсти, столь внедряются в человеческое сердце, что хотя усилием разума и можно их оттуда изгнать на короткое Бремя, однако, как только усилие ослабевает, они еще крепче к нему прилипают.

На эти рассуждения навела меня беседа у герцога за его столом после ужина. Разговор зашел о духах, предзнаменованиях и грубых о них понятиях, свойственных простолюдинам северной Британии, и все согласились, что они в высшей степени смешны.

Однако же один джентльмен рассказал о замечательном приключении, которое случилось с ним самим.

«Как-то я с приятелями поехал на север охотиться, — сказал он, — и решил навестить старинного друга, которого не видел лет двадцать. Именно столько лет прошло с той поры, как он удалился от света, порвал со своими прежними знакомыми и проводил дни в тоске и печали, оплакивая свою умершую жену, которую он любил со всей страстью.

Жил он далеко, в глухом месте, а нас было пятеро джентльменов да столько же слуг в придачу, и, рассудив, что он не ждет нашего приезда, мы купили съестных припасов в ближайшем городке, где был рынок. Дороги были отвратительны, добрались мы до моего друга к двум часам дня и были приятно поражены, когда увидели, что стол накрыт на шесть персон, а в кухне уже готов прекрасный обед.

Друг мой в лучшем своем наряде встретил нас у ворот с распростертыми объятиями и сказал, что ждет меня уже в течение двух часов. Удивленный этими словами, я спросил, кто же уведомил его о нашем приезде, но он усмехнулся и ничего не ответил. Однако на правах старого друга я начал потом настаивать, чтобы он объяснился, и он весьма торжественно объявил, что я привиделся ему наяву; в подтверждение сего он призвал в свидетели своего дворецкого, который клятвенно заверил, что хозяин объявил ему накануне о моем прибытии вместе с четырьмя другими гостями и приказал сделать приготовление к нашему приезду, почему он распорядился приготовить обед и накрыть стол на шесть персон».

Все присутствующие признали сей случай замечательным, однако я попытался объяснить его естественными причинами.

Я сказал, что, поскольку старый джентльмен склонен к галлюцинациям, случайная мысль или воспоминание о старинном друге могли вызвать у него предчувствие, которое на сей раз исполнилось, но, вероятно, у него раньше было много подобных видений, ничего не предзнаменовавших. Никто из присутствующих открыто не возражал против моего мнения, но из нескольких слов, сказанных как бы вскользь, я понял весьма ясно, что большинство слушателей уверено, будто в этой истории есть нечто чудодейственное.

Другой джентльмен обратился ко мне со следующими словами: «Нет сомнения, что воображение болезненное может породить всяческие призраки, но вот то, что случилось по соседству со мной неделю назад, нуждается в другом объяснении.

Некий джентльмен благородного происхождения, коего решительно нельзя счесть духовидцем, стоял в сумерках у ворот своего дома, как вдруг увидел своего деда, умершего лет пятнадцать назад. Призрак ехал верхом на той самой лошади, на которой ездил обычно, лицо у него было гневное и страшное, и он молвил слова, которые внук от испуга и смятения не мог разобрать. Но это не все: в руках у деда был предлинный хлыст, и он весьма жестоко отхлестал своего внука по спине и по плечам, оставив на них следы, которые я видел собственными глазами.