Эмилио Сальгари - Пираты Малайзии

Индиец вздрогнул, глаза его мгновенно раскрылись, и он уставился на лейтенанта взглядом, блестящим, как у змеи.

— Что ты хочешь? — холодно спросил он.

— Этот господин желает взглянуть на тебя.

Индиец посмотрел на Янеса, который стоял за спиной лейтенанта. Презрительная улыбка показалась на его губах, обнажив зубы, белые, как слоновая кость.

— Что я зверь, что ли? — сказал он. — Неужели…

Тут он вздрогнул и замолчал. Янес, который стоял за лейтенантом, сделал ему быстрый знак рукой. Без сомнения, заключенный понял, что перед ним друг.

— Как ты оказался тут? — спросил его португалец.

— Как может оказаться человек, который родился и вырос свободным в джунглях, — сказал Тремаль-Найк, устремив на него испытующий взгляд.

— А правда ли, что ты туг?

— Нет.

— Но ведь ты задушил людей.

— Это правда, но я не туг.

— Ты лжешь.

Тремаль-Найк вскочил, сжав кулаки, с пламенным взором, но новый жест португальца успокоил его.

— Меня не обманешь, — продолжал Янес. — Если раскрыть на груди твою рубашку, наверняка откроется татуировка: змея с головой женщины.

— Раскрой ее, — сказал Тремаль-Найк.

— Не подходите к нему, милорд! — воскликнул лейтенант,

— У меня нет оружия, — сказал индиец. — Если я двину рукой, разряди мне в грудь твои пистолеты.

Янес подошел к ложу из листьев и наклонился над индийцем.

— Каммамури, — прошептал он еле слышно.

Быстрая молния вспыхнула в глазах индийца. Одним жестом он поднял свою накидку и подобрал записку с завернутыми в нее пилюлями, которую уронил португалец.

— Вы видели татуировку? — спросил лейтенант, который на всякий случай наставил пистолет.

— У него ее нет, — сказал Янес, выпрямляясь.

— Значит, он не туг?

— Кто знает? Татуировки бывают у них и на других частях тела.

— У меня их нет, — сказал Тремаль-Найк.

— Сколько времени он находится здесь, лейтенант? — спросил Янес.

— Два месяца, милорд.

— Куда его отвезут?

— В какую-то исправительную тюрьму в Австралию.

— Бедняга! Пойдемте, лейтенант.

Моряк замешкался, открывая дверь, и Янес воспользовался этим, чтобы обернуться назад и сделать Тремаль-Найку последний знак, который означал: сделай, как сказано.

— Хотите осмотреть форт? — спросил Черчилль, закрыв дверь и запирая ее на засов.

— Мне кажется, в нем нет ничего особенного, — пожал плечами Янес. — До встречи у раджи, лейтенант!

— До свидания, милорд.

В то время как Янес, рискуя, но действуя очень осмотрительно готовил освобождение Тремаль-Найка, бедный Каммамури с тревогой и страхом в душе ждал под стражей своей участи. Он не боялся быть повешенным или расстрелянным, как обыкновенный пират; он боялся, что под страшными пытками его могут вынудить признаться во всем; что, оставаясь тут, он подвергает риску жизнь своего хозяина, его несчастной невесты, Сандокана, Янеса и всех остальных.

Едва его заперли, он попытался выбраться в окно, но оно было забрано толстенными железными решетками; попытался проломить пол, но только обломал себе ногти.

Убедившись в бесплодности своих усилий, он свернулся на подстилке в углу комнаты, решив умереть с голоду, но не прикасаться к еде, которая могла содержать какой-нибудь таинственный наркотик. Он решил дать себя разорвать на куски, но не промолвить ни слова.

Так прошло пять, шесть, восемь, десять часов — он не двигался. Уже зашло солнце, и тьма заполнила комнату, когда слуха его достиг еле слышный свист, сопровождаемый легким стуком. Он бесшумно поднялся, шаря по стенам испытующим взглядом, и внимательно прислушался. Снаружи не доносилось ничего, кроме хриплых криков подвыпивших малайцев, которые проходили в это время по площади.

Он тихонько подошел к окну и выглянул сквозь железные решетки. Около огромной пальмы, которая покрывала своей сенью добрую часть площади, стоял человек в большой шляпе и с неким подобием палки в руках. Он узнал его с первого взгляда.

«Господин Янес», — прошептал узник.

Он высунул руку и сделал несколько жестов. Португалец кивнул и тоже ответил жестами.

«Я понял, — сказал Каммамури. — Он мне хочет помочь».

Он отошел от окна и приблизился к противоположной стене. Внимательно осмотрел ее, потом наклонился и подобрал что-то вроде стрелы, на конце которой был прикреплен бумажный шарик.

«Это спасение, — прошептал он. — Господин Янес умеет пользоваться сумпитаном».

Он развернул бумагу и вынул две крохотные пилюли, издающие странный запах.

«Яд или наркотик? — спросил он себя. — А, тут записка».

Он подошел к окну и при ярком свете луны прочел следующее:

«Все идет как нельзя лучше. Тремаль-Найк завтра вечером будет свободен. Если пилюли, которые я прислал, развести в воде они немедленно усыпляют. Найди средство усыпить стражей и беги. Завтра в полдень жди меня в окрестностях форта.

Янес».

«О-о!.. — произнес взволнованный маратх. — Этот человек подумал обо всем».

Он принялся ходить из угла в угол, размышляя над тем, что узнал из записки. Лязг дверного замка оторвал его от этих мыслей.

«Вот и стража», — подумал Каммамури.

Он быстро приблизился к столу, на котором вместе с рисовой похлебкой и фруктами стояли две чашки пальмового вина, и бросил в одну обе пилюли, которые немедленно растворились.

— Кто там? — спросил он потом.

— Стража раджи, — ответил голос.

Дверь открылась, и осторожно вошел индиец, вооруженный широкой саблей и длинным пистолетом. В одной руке он нес фонарь, а в другой — корзинку с провизией.

— Ты не голоден? — спросил страж, видя, что чашки полны, фрукты целы, а похлебка нетронута.

Маратх вместо ответа бросил на него подозрительный взгляд.

— Смелее, друг, — продолжал страж. — Раджа добрый, не повесит тебя.

— Но он меня отравит, — сказал Каммамури с притворным страхом.

— Каким образом?

— При помощи кушаний и питья, которые ты видишь здесь.

— И из-за этого ты ни к чему не притронулся?

— Конечно.

— Ты не прав, друг мой.

— Почему?

— Потому что ни вино, ни рис, ни фрукты не содержат никакого яда.

— А ты бы выпил чашку этого вина?

— Если тебе так хочется!

Каммамури схватил чашку, в которой растворил пилюли португальца, и протянул ее стражу.

— Пей! — сказал он.

Ничего не подозревающий индиец поднес чашку к губам и выпил добрую половину содержимого.

— Но… — сказал он, поколебавшись, — что они положили в это вино?

— Не знаю, — сказал маратх, внимательно смотревший на него.

— У меня странная дрожь в… конечностях, — заплетающимся языком пробормотал тот. — Ах… Ой! Голова кружится!.. Мне не хватает сил, ничего не вижу, мне кажется…

Он не кончил. Зашатался, точно раненый в грудь, поднял руки, закатил глаза и тяжело упал на пол, оставшись неподвижным.