Поль Феваль - Юность Лагардера

Да, воля герцога была выражена совершенно ясно.

Что же до Винченты, то ей отец завещал внушительную ренту, но исключительно на правах неделимой и неотторжимой личной собственности. Муж ее даже не был упомянут.

Пейроль торопливо покинул собрание, подумав: «Завещание завещанием, а голова на плечах тоже кое-чего стоит!»

Герцог Мантуанский, выслушав доклад Антуана, дал волю своему гневу и поклялся истребить весь род Лагардеров.

Однако на людях он вел себя как ни в чем не бывало и вечером на поминках сидел на почетном месте во главе стола подле своей жены, как это предусматривалось придворным этикетом. Когда же после супруги остались наедине, Винчента сказала:

— Я рада, насколько это возможно в нынешних обстоятельствах, что покойный батюшка распорядился так, а не иначе. Милая Дория вышла замуж по любви, — однако она живет в бедности, в глухом углу, а у нее сын… Теперь она переедет в Гвасталлу и будет править герцогством на благо своих подданных.

Гонзага поклонился:

— Полностью согласен с вами, сударыня. Раз вы довольны, то и я доволен. Завет же вашего покойного отца для меня священен и навсегда останется таковым.

Безутешная дочь герцога Гвасталльского продолжала:

— А ренту свою я передам вам. Мне много не нужно.

Карл-Фердинанд молча поднес руку жены к губам и поцеловал ее.

Винчента еще сказала:

— Надо сообщить Дории о смерти отца и о доставшемся ей богатстве. Сегодня же напишу ей большое письмо, а завтра пошлю кого-нибудь из служащих мне дворян отвезти его.

Не прошло десяти минут после этого разговора, как герцог Мантуанский вызвал молодого Пейроля и сказал:

— Завтра поедет гонец в Аржелес к этим чертовым Лагардерам. За ним надо выслать погоню: он не должен пересечь Альпы. За Моденой начинаются глубокие ущелья, где всаднику немудрено упасть и сломать себе шею. Вы поняли?

Замок По не назовешь великолепным, но в очаровании ему не откажешь. Конечно, древностью он не сравнится с замками, что высятся вдоль течения Луары, с крепостями Лангедока или старинными твердынями Бретани: камни, из которых он выстроен, еще не потемнели от времени.

Замок относится к XIV столетию. Именно тогда Гастон-Феб де Фуа возвел его на месте крепостцы, сооруженной одним из виконтов Беарнских в X веке.

В этом замке и ожидал граф д'Аркашон, губернатор Беарна, господина Лагардера.

Беарн — это поистине жемчужина во французской короне. Римляне, не без труда завоевавшие этот край, назвали его «Бегарнум». Потом сюда пришли варвары, и племена их, сменяя друг друга, задержались тут надолго…

В 1290 году беарнцы, оставшись без сеньора, отдали себя под власть графов Фуа. Когда же одна из девиц этого дома выходила замуж, она получила Беарн в приданое, и он отошел семье д'Альбре. Жанна д'Альбре, жена Антуана Бурбона, короля Наваррского, была, как известно, матерью Генриха IV.

С 1594 года Беарн стал одной из провинций французского королевства, что окончательно закрепил в 1620 году указ Людовика XIII. Вот почему этот уголок Пиренейских гор ныне озаряло сияние Короля-Солнце.

…На рассвете Рене де Лагардер и господин де Фоваз увидели две изящные башенки по углам главных ворот замка По и массивную квадратную башню с зубцами, венчающую здание.

Общеизвестно, что Людовик XIV был строг к своим министрам и наместникам, требуя от них добросовестного отношения к должности. Так что граф д'Аркашон, несмотря на столь ранний час, был уже на ногах. Узнав о приезде Рене де Лагардера, он в первую очередь распорядился дать молодому человеку, утомленному ночной ездой, поесть и передохнуть. Лишь после этого губернатор принял Рене в большом светлом кабинете, за окнами которого сияли снегами пиренейские вершины.

— Милостивый государь! — сказал гостю д'Аркашон. — Я удостоен чести сообщить вам о деле, касающемся вашего семейства и имеющем государственное значение.

Лагардер растерянно молчал, а губернатор склонился над заваленным бумагами столом, взял нужный документ и благоговейно объявил:

— Его величество даже соизволил лично написать мне об этом деле!

И граф познакомил Рене с подробностями, которые мы здесь изложим лишь вкратце.

Покойный герцог Гвасталльский был не так бесхитростен, как кое-кто мог о нем думать, судя по видимости. Вскоре после брака Винченты с Карлом-Фердинандом он догадался, что за человек его зять и как с ним несчастлива Винчента, и положил любой ценой не допустить, чтобы герцог Мантуанский стал его наследником.

Читатель знает, как герцог в прямом смысле в могиле скрыл от посторонних посягательств свое завещание. Но предосторожность его простерлась еще далее. Копия этого документа с собственноручной подписью завещателя и датой была направлена в Версаль вместе с письмом, в котором герцог извещал Людовика XIV, что его подданный Рене де Лагардер может от имени жены своей Дории предъявить права на вступление в наследство немедленно после кончины тестя, о каковой к французскому королю доставит особое сообщение нарочный.

Так что напрасно Антуан де Пейроль послал убийц по следу гонца, которого отправила к сестре герцогиня Мантуанская. Ибо в тот же день из города выехал верный слуга покойного властителя Гвасталлы, пересек в Мон-Сени заснеженные Альпы и сел в Шамбери в почтовый дилижанс, следующий в Версаль.

Людовик XIV мнил себя первым сыном Франции и считал священным долгом короля всемерно заботиться о подданных. Поэтому, узнав о смерти герцога Гонзаги, он не замедлил письменно подтвердить, что из его королевского благоволения — такова была тогда официальная формула — возлюбленный дворянин его благородный Рене де Лагардер объявляется отныне и впредь герцогом Гвасталльским. Далее великий Людовик писал, что берет означенного господина де Лагардера под свое покровительство и обязуется защищать его от всех и всяческих недругов, прибегая в крайней нужде даже и к силе оружия.

— Итак, милостивый государь, — улыбнулся граф д'Аркашон, — вот вам случай поджечь Европу, чтобы изжарить себе яичницу!

Рене тоже улыбнулся.

— Господин губернатор, — сказал он, — несколько месяцев назад я бы не соблазнился этим лакомством. Все счастье для меня заключалось в любви и безмятежной жизни — ибо только это, что бы там ни говорили гордецы и честолюбцы, способно дать истинное удовлетворение сердцу и уму. Но теперь, граф, все видится мне в ином свете: ведь я отец! Мой сын Анри вправе воспользоваться этим наследством, и ради него я соглашаюсь.

Граф д'Аркашон поклонился:

— В таком случае, милостивый государь, благоволите подписать вот это.

И он вручил Лагардеру документ, в котором тот признавал себя вассалом Людовика XIV, последний же обязывался выступать гарантом его власти над герцогством.