Поль Феваль - Горбун, Или Маленький Парижанин

— Ну будьте же справедливы! — примирительно заговорил нормандец. — А ежели королевский племянник захочет отомстить за друга?

— В этом случае, — ответил Пероль, — мы пересечем границу, Гонзаго выкупит свои владения в Италии, и там все мы будем в безопасности.

Плюмаж вопросительно взглянул сперва на Галунье, потом на остальных своих единомышленников.

— Уговорились, — объявил он. Пероль протянул ему руку.

Гасконец не принял ее. Он хлопнул по своей шпаге и сказал:

— Вот нотариус, который послужит мне гарантией вашей честности, милейший господин де Пероль, — объявил он. — Битый туз! Попробуйте только надуть нас!

Пероль, обретший свободу, направился к двери.

— Но если вы его упустите, договора не было, — объявил он с порога.

— Само собой разумеется. Можете спокойно спать, милейший господин де Пероль!

Уходящего конфидента принца Гонзаго провожали раскаты смеха, а затем все голоса слились в ликующем хоре:

— Вина! Вина!

Только-только пробило четыре пополудни. У наших храбрецов было полно времени. Если не считать Галунье, который все чаще бросал взгляды на косоглазую толстуху и шумно вздыхал, все веселились.

В зальце кабачка «Адамово яблоко» пили, кричали, пели. А на дне келюсских рвов косцы, поскольку жара спала, продолжали сгребать сено.

Вдруг от кромки леса донесся стук копыт, а спустя некоторое время во рву раздались вопли.

Это косцы с криками разбегались от небольшого отряда волонтеров, награждавших их ударами шпаг плашмя. Волонтеры приехали за фуражом, и, разумеется, лучшего сена они не нашли бы нигде.

Восемь наших храбрецов подбежали к оконцу, чтобы лучше видеть.

— Отважные ребята! — заметил Плюмаж-младший.

— Не побоялись подъехать под самые окна маркиза! — добавил Галунье.

— Сколько их? — Три, шесть, восемь…

— Ровно сколько нас.

Фуражиры же тем временем спокойно набирали себе сена, смеясь и перекрикиваясь во все горло. Они прекрасно знали, что старинные фальконеты Келюса давно уже молчат.

Они тоже были в кожаных полукафтанах, лихо заломленных шляпах и с длинными рапирами, почти все молодые, только у двоих или троих в усах пробивалась седина, но в отличие от наших мастеров шпаги у них у каждого из седельных кобур торчали пистолеты.

Обмундировка у них была крайне разномастная. В этом маленьком отряде можно было увидеть поношенные мундиры самых разных регулярных частей. Были тут два егеря из полка де Бранкаса, канонир из Фландрской бригады, каталонский стрелок из-за Пиренеев и даже старик-арбалетчик, который, может быть, участвовал еще во Фронде. Одежда остальных уже давно утратила свои отличительные признаки, точь-в-точь как стершиеся медали. А вместе их вполне можно было принять за обычную шайку с большой дороги.

И то сказать, эти искатели приключений, взявшие себе имя королевских волонтеров, мало чем отличались от разбойников.

Закончив свои труды и навьючив лошадей, они поднялись наверх. Их главарь, один из двух стрелков де Бранкаса, носивший галуны бригадира, огляделся и крикнул:

— Сюда, господа! Вот где наше место!

И он указал пальцем на кабачок «Адамово яблоко».

— Ура! — закричали фуражиры.

— Государи мои, — пробурчал Плюмаж-младший, — советую вам снять шпаги со стены.

В один миг все пояса были застегнуты, и восемь наших храбрецов, отойдя от окошка, уселись за столы.

В воздухе запахло большой потасовкой. Брат Галунье кротко улыбался в редкие усишки.

— И мы утверждаем, — заговорил Плюмаж, чтобы создать видимость непринужденной беседы, — что лучшая стойка, когда сражаешься с левшой, а он крайне опасен…

В это время в дверях показалась бородатая физиономия предводителя мародеров.

— Ребят, а кабачок-то занят! — крикнул он.

— Так освободим его! — ответили его подчиненные.

Предложение было простое и логичное. У командира, которого звали Карриг, никаких возражений против него не имелось. Волонтеры спешились и привязали своих коней, навьюченных вязанками сена, к кольцам, вбитым в стену кабачка.

Наши виртуозы шпаги продолжали сидеть как ни в чем не бывало.

— А ну, выметайтесь, да поживей! — объявил Карриг, вошедший первым. — Здесь места хватит только для королевских волонтеров.

Ответом ему было молчание. Только Плюмаж полуобернулся к друзьям и тихо сказал:

— Спокойно, дети мои! Не будем выходить из себя и заставим господ королевских волонтеров поплясать.

Люди Каррига уже ввалились в кабачок.

— Вы слышали, что вам сказано? — бросил тот.

Учителя фехтования поднялись и вежливо подрюнились.

— Да вышвырнуть их через окно! — предложил канонир.

При этом он взял полный стакан Плюмажа и поднес, его к губам.

А Карриг продолжал:

— Вы что, мужланы неотесанные, не видите, что нам нужны ваши кувшины, столы и табуреты?

— Битый туз! — рявкнул Плюмаж-младший. — Сейчас вы у нас, голуби мои, все получите!

И он разбил кувшин о голову канонира, а брат Галунье бросил свой тяжелый табурет в грудь Каррига.

В тот же миг в воздухе сверкнули шестнадцать клинков. Все, находившиеся здесь, были опытные, храбрые вояки и большие любители подраться. В схватку они вступили все разом и с огромным удовольствием.

В шуме выделялся тенор Плюмажа.

— Сын человеческий! Задайте им! Задайте! — кричал он. На это Карриг и его люди, бесстрашно бросившись в атаку, отвечали:

— Вперед! Лагардер! Лагардер!

И тут произошла неожиданная развязка. Плюмаж и Галунье, бывшие в первом ряду, отступили и толкнули между двумя сражающимися отрядами массивный стол.

— Битый туз! — крикнул гасконец. — Всем опустить шпаги!

Трое или четверо волонтеров уже получили царапины. Штурм им не удался, и они только теперь сообразили, с кем имеют дело.

— Что это вы тут кричали? — дрожащим от волнения голосом спросил брат Галунье. — Что кричали?

Остальные учителя фехтования ворчали недовольно:

— Да мы их тут, как котят, передавим!

— Тихо! — властно остановил их Плюмаж и обратился к пришедшим в смятение волонтерам: — А ну, отвечайте честно и без утайки, почему вы кричали: «Лагардер!»?

— Потому что Лагардер — наш командир, — ответил Карриг.

— Шевалье Анри де Лагардер?

— Да.

— Наш Маленький Парижанин! Наше сокровище! — заворковал Галунье, у которого даже глаза увлажнились.

— Минутку, — остановил его Плюмаж. — Тут нужно разобраться. Мы оставили Лагардера в Париже, он служил в гвардейской легкой кавалерии.

— Лагардеру наскучила эта служба, — сообщил Карриг. — он оставил себе только мундир, и сейчас командует в этой Долине ротой королевских волонтеров.

— Раз так, — приказал гасконец, — все шпаги в ножны! Сын человеческий! Друзья Маленького Парижанина — наши друзья, и сейчас мы вместе выпьем за первую в мире шпагу.