Поль Феваль - Горбун, Или Маленький Парижанин

Горбун не сводил пылающего взгляда с Гонзаго. Часы пробили три ночи. И в этой глубокой тишине Гонзаго услышал позади себя голос. Там стоял негодяй, сердце которого давно иссохло. Господин де Пероль сказал своему хозяину:

— Завтра соберется семейный совет. Гонзаго повернул голову и прошептал:

— Делай как знаешь.

Недолго думая, Пероль взял букет, назначение которого открыл присутствующим сам Гонзаго. Охваченная смутным беспокойством донья Крус шепнула Авроре на ухо:

— Что ты хотела мне сказать об этих цветах?

— Мадемуазель, — заговорил в этот миг Пероль, — вы свободны. Букеты есть у всех находящихся здесь дам, примите и вы эти цветы.

Сделал это фактотум чрезвычайно неловко. Лицо его буквально источало гнусность. Между тем Аврора протянула руку, чтобы взять букет.

— Ризы Господни! — утирая пот со лба, проговорил Плюмаж. — Тут кроется какая-то чертовщина!

Пристально смотревшая на Пероля донья Крус инстинктивно бросилась вперед, но ее опередили. Пероль, получив мощный толчок, отлетел к самой стенке. Букет выскользнул у него из руки, и горбун хладнокровно наступил на него. У присутствовавших гора свалилась с плеч.

— Что это значит? — выхватив шпагу, вскричал Пероль. Гонзаго подозрительно посмотрел на горбуна.

— Никаких цветов! — ответил тот. — Отныне только я имею право делать своей невесте подобные подарки. Какого дьявола вы все изумились, словно тут луна с неба упала? Ничего особенного не упало, разве что эти увядшие цветы. Я позволил событиям идти своим чередом, чтобы воспользоваться всеми благами победы. А вы вложите-ка шпагу в ножны, друг мой, да поскорее!

Последние слова были адресованы Перолю.

— Ваша светлость, — продолжал горбун, — велите этому рыцарю печального образа не портить нам праздник. Боже милостивый! Я вам удивляюсь! Так скоро махнуть на все рукой! Вы же еще даже дело не сделали! Позвольте мне не отказываться так быстро от своих намерений.

— Он прав! Он прав! — послышалось со всех сторон. Все присутствующие ухватились за возможность избавиться

от беды. Этой ночью веселью никак не удавалось воцариться в гостиной Гонзаго. Сам Гонзаго, естественно, ничего не ждал от маневра горбуна. Но принц получил несколько минут на размышление. Это было очень важно.

— Я прав, черт побери, и я это знаю! — продолжал Эзоп И. — Что я вам обещал? Урок амурного фехтования. А вы пытаетесь обойтись без меня и не даете мне и слова сказать! Эта девушка мне нравится, я хочу, чтобы она была моей, и она будет моей!

— В добрый час! — поддержал Навайль. — Вот кто умеет говорить!

— Посмотрим, — заметил толстенький откупщик, тщательно закругляя фразу, — посмотрим, так же ли ты силен в любовных турнирах, как в вакхических поединках.

— Мы будем судьями, — добавил Носе. — Итак, в бой!

Горбун взглянул на Аврору, затем на окруживших их весельчаков. Неимоверное усилие, только что сделанное Авророй, исчерпало все ее силы, и она беспомощно стояла, поддерживаемая доньей Крус. Плюмаж пододвинул ей кресло. Аврора тут же рухнула в него.

— Обстоятельства, похоже, не на руку бедняге Эзопу, — пробурчал Носе.

Поскольку Гонзаго не засмеялся, остальные даже не улыбнулись. Внимание женщин занимала лишь Аврора, только Нивель подумала:

«Кажется, этот человечек — настоящий Крез».

— Ваша светлость/— сказал горбун, — позвольте обратиться к вам с просьбой. Вы, безусловно, занимаете слишком высокое положение, чтобы играть со мною. Если человеку говорят: «Беги», то перед этим ноги ему не связывают. В моем деле первое условие успеха — это уединенность. Где вы видали, чтобы женщина растаяла, когда на нее устремлены любопытные взоры? Согласитесь, это невозможно.

— Он прав! — хором подтвердили сотрапезника

— Все эти люди ее пугают, — продолжал Эзоп II, — и даже я не вполне свободен. Ведь нежный, страстный, чарующий возлюбленный всегда немного смешон. Как найти слова, которые опьянят слабую женщину, если ты находишься перед насмешливыми зрителями?

Маленький человечек, говоривший заносчиво и хвастливо, уперший одну руку в бедро, а другою теребивший жабо, был и вправду смешон. Если бы не угрюмая атмосфера, царившая в эту ночь в домике Гонзаго, смеху было бы предостаточно.

Кое-кто все же улыбнулся, а Навайль обратился к Гонзаго:

— Исполните его просьбу, ваша светлость.

— А чего он хочет? — осведомился Гонзаго, который был рассеян и озабочен.

— Чтобы вы оставили меня с невестой наедине, — ответил горбун. — Я прошу только пять минут, чтобы победить отвращение этого очаровательного ребенка.

— Пять минут! — послышались возгласы. — Вот это да! Ваша светлость, вы не должны отказать ему в этом!

Гонзаго молчал. Внезапно горбун подскочил к нему и шепнул на ухо:

— Ваша светлость, за нами наблюдают. Вы убили бы на месте того, кто выдал бы вас так, как вы сами себя выдаете.

— Благодарна мой друг, — с изменившимся лицом ответил принц, — пожалуй, ты прав. Нам нужно будет с тобой посчитаться, притом по-крупному, и я полагаю, что ты умрешь знатным вельможей.

Затем, обращаясь к остальным, он продолжал:

— Господа, я подумал о вас. Этой ночью нам с вами досталось изрядно. Завтра, по всей видимости, все будет уже позади, поэтому жаль было бы сесть на мель у входа в гавань. Простите мою рассеянность и следуйте за мной.

На лице принца появилась деланная улыбка. Все физиономии прояснились.

— Не будем уходить слишком далеко, — защебетали дамы. — Хотелось бы на все это посмотреть.

— На галерею! — решил Носе. — И оставим дверь приоткрытой.

— За дело, Иона! Поле битвы свободно!

— Превзойди сам себя, горбун! Мы даем тебе даже не пять минут, а десять, но будем следить с часами в руках!

— Господа, — произнес Ориоль, — делайте ставки. Тогда играли на все и по любому поводу. На Эзопа — он же Иона — поставили один против ста.

Проходя мимо Плюмажа и Галунье, Гонзаго спросил:

— Вы согласны вернуться в Испанию за приличную сумму?

— Мы сделаем все, как прикажет ваша светлость, — ответили храбрецы.

— Далеко не уходите, — бросил принц и смешался с толпой приверженцев.

Плюмаж и Галунье и не подумали последовать его примеру.

Когда все вышли из залы, горбун повернулся к двери на галерею, в которой виднелись головы любопытных, выстроившихся аж в три ряда. <

— Прекрасно! — игриво проговорил он. — Очень хорошо, так вы не будете мне мешать. Не ставьте слишком много против меня и поглядывайте на часы. Да, я кое-что забыл, — вдруг сказал он, направляясь через залу к галерее. — Где его светлость?

— Я здесь, — отозвался Гонзаго. — В чем дело?

— Нет ли у вас под рукой нотариуса? — с неописуемой серьезностью спросил горбун.

Тут уж никто не выдержал. Галерея затряслась от хохота.