Поль Феваль - Горбун, Или Маленький Парижанин

Принцесса молча пожала ему руку. Аврора отчаянным взглядом следила за своим другом Анри, которого уже окружили стражники и рядом с которым заняла место мрачная личность в рясе доминиканца. Вскоре все они скрылись за дверью, ведущей в Новую башню.

Принцесса схватила Аврору за руку и повлекла ее к выходу.

— Пойдем, дитя мое, — сказала она, — еще не все потеряно. Господь не допустит столь постыдной несправедливости!

Аврора, ни жива ни мертва, ничего не слышала. Усевшись в карету, принцесса крикнула кучеру:

— В Пале-Рояль! Галопом!

Едва карета графини двинулась вперед, как стоявший у ограды еще один экипаж тоже тронулся с места. Чей-то взволнованный голос сказал кучеру:

— Если не приедешь на Фонтанный двор раньше графини, я тебя выгоню.

В этом экипаже сидел господин де Пероль в платье с чужого плеча и с недвусмысленными признаками дурного настроения на лице. Он тоже только что побывал в канцелярии Шатле, где рвал и метал, поскольку две трети дня просидел в одиночке. В результате его карета на улице Трауар обогнала экипаж графини и первой прибыла на Фонтанный двор. Господин де Пероль выскочил и без лишнего шума прошел через привратницкую Лебреана.

Когда во дворце появилась госпожа Гонзаго и попросила, чтобы ее допустили к регенту, ей было отказано сухо и решительно. Тогда она подумала, что ей стоит подождать прихода или ухода его королевского высочества. Но время шло, и пора уже было выполнить данное Лагардеру обещание.

Принц Гонзаго сидел один в своем рабочем кабинете, где мы его уже видели, когда он впервые принимал у себя донью Крус. На заваленном бумагами столе лежала обнаженная шпага. Принц без помощи камердинера надевал легкую кольчугу, которую можно было носить под платьем. Поверх нее он собирался надеть парадный кафтан из черного бархата без каких-либо украшений. Орденская лента принца висела на ручке кресла.

Сейчас, когда принц был поглощен этим тяжким занятием, на лице его был явственно заметен груз лет, который он обычно так ловко скрывал. Черные волосы, еще не зачесанные искусным парикмахером на виски, открывали большие залысины и сеточку морщин у кончиков бровей. Его высокая фигура казалась огрузшей, словно у старика, руки, застегивающие кольчугу, дрожали.

— Он приговорен! — бормотал принц. — Регент все же согласился. Что это: необычайная леность сердца или мне удалось его убедить? А я похудел в груди, — заметил он, — кольчуга стала мне великовата. А в животе пополнел — там она стала тесна. Неужели это старость?.. Нет, все-таки странный человек, — улыбнувшись, вернулся принц к прежней теме, — своенравный, праздный, малодушный. Если он не возьмется за ум, то, видимо, я, хоть я и старше, останусь последним из трех Филиппов. Напрасно он поверил мне, ой, напрасно! Если ставишь ногу на голову поверженного врага, то убирать ее никак нельзя, особенно если этого врага зовут Филипп Мантуанский. Врага! — повторил он. — Да, все эти прекрасные дружбы тем и кончаются. Дамон и Пифий должны умирать в молодости, иначе они найдут из-за чего вцепиться друг другу в глотку, когда станут более рассудительными.

Наконец кольчуга была застегнута. Принц Гонзаго надел камзол, орденскую ленту и кафтан, после чего сам занялся своею прической, прежде чем надеть парик.

— А еще этот простофиля Пероль! — презрительно пожав плечами, проговорил он. — Этот предпочел бы оказаться в Мадриде или Милане. Тоже мне миллионер! Как хочется порой выдавить кровь из всех этих пиявок! Но это — на черный день.

В дверь кабинета троекратно постучали.

— Входи, — сказал Гонзаго, — я жду тебя целый час.

На пороге показался господин Пероль, который уже успел переодеться.

— Не утруждайте себя упреками, ваше высочество, — вскричал он, — случилось непредвиденное: я только что из тюрьмы Шатле. По счастью, два эти негодяя, которым удалось дать тягу, прекрасно справились с моей задачей: на суд они не явились, и давал показания я один. Дело сделано. Через час голова этого дьявольского отродья слетит с плеч долой. Этой ночью мы будем спать спокойно.

Поскольку Гонзаго ничего не понял, Пероль в двух словах рассказал ему о неприятности, случившейся с ним в Новой башне, и о побеге двух мастеров шпаги в компании с Шавер-ни. Услышав имя маркиза, принц нахмурился, однако заниматься подробностями ему было некогда. Затем Пероль рассказал о том, что повстречал в канцелярии Шатле принцессу Гонзаго и Аврору.

— Я приехал в Пале-Рояль на несколько секунд раньше них, но этого оказалось достаточно. Вы, ваше высочество, должны мне две акции, которые стоят по сегодняшнему курсу пять тысяч двести пятьдесят ливров, — я успел сунуть их в руку господину де Нанти, и он отказал нашим дамам в аудиенции.

— Это хорошо, — похвалил Гонзаго. — А как насчет остального?

— С остальным тоже все на мази. Почтовые лошади будут к восьми, перекладные готовы до Байонны.

— Это хорошо, — похвалил Гонзаго и достал из кармана какой-то документ.

— Что это? — поинтересовался фактотум.

— Моя грамота тайного королевского посла с подписью Вуайе д'Аржансона.

— И он сделал это сам? — изумился Пероль.

— Они все полагают, что сейчас я более чем когда-либо в фаворе, — ответил Гонзаго, — я об этом позаботился. И, клянусь небом, они не ошибаются! Мне нужно быть очень сильным, друг мой Пероль, чтобы регент мне все спустил. Очень сильным! Если голова Лагардера покатится с плеч, я поднимусь на такие вершины, что у всех у вас уже сейчас может закружиться голова. Регент не будет знать, как возместить мне ущерб, причиненный его сегодняшними подозрениями. Я возьму его в ежовые рукавицы, и если теперь, когда Лагардер, этот Дамоклов меч, уже не будет висеть у меня над головой, регент станет передо мною пыжиться, то — клянусь Господом! — у меня есть достаточно голубых, белых и желтых акций, чтобы пустить весь банк ко дну!

Пероль тут же согласился — таковы были его роль и долг.

— А правда, — осведомился он, — что его королевское высочество будет председательствовать на семейном совете?

— Я склонил его к этому, — нагло заявил Гонзаго.

Ему удавалось вводить в заблуждение даже проклятые души своих соратников.

— А вы можете рассчитывать на донью Крус?

— Более чем когда-либо. Она поклялась, что явится на совет.

Пероль посмотрел принцу прямо в глаза. Тот ответил насмешливой улыбкой.

— Если донья Крус вдруг исчезнет — что поделать? — ответил он. — У меня есть враги, которым это было бы на руку. Девочка ведь была — и этого достаточно, члены совета ее видели.

— Неужели?.. — начал фактотум.

— Сегодня вечером мы много чего увидим, друг мой Пероль, — ответил Гонзаго. — Госпожа принцесса могла бы дойти до регента и не причинила бы мне тем самым ни малейшего вреда. У меня есть должности, но главное — у меня есть свобода, и это несмотря на то, что меня обвинили, не впрямую, разумеется, в убийстве. Теперь я мог бы маневрировать целый день. Регент, сам того не ведая, превратил меня в гиганта. Черт возьми, как медленно тянется время! Мне не терпится покончить со всем этим.