Елизавета Дворецкая - Червонная Русь

Что же касается князя Юрия, то теперь, будучи обвенчанной со своим настоящим суженым, она нимало не боялась встречи с бывшим мужем.

По пути Ростислав расспрашивал десятника о событиях в Белзе, и тот отвечал охотно, временами даже забывая, кого и для чего он везет. Он рассказал и о пострижении Завады с Будилой, о котором беглецы не успели узнать, о том, как на следующий день после их исчезновения обнаружилась пропажа челнока, и таким образом князь Владимирко догадался, в каком направлении следует искать. Собрав ближние дружины, оба князя пустились в погоню, рассылая людей по всем, даже самым мелким, жилым местечкам и обещая большую награду за сведения о беглецах, которые раньше или позже будут вынуждены где-то выйти к людям. Потом князья нагнали владимирский обоз, и тут Толча узнал наконец, кто были его спутники. Надо сказать, что он не очень удивился. Но главные беглецы, то есть Ростислав и Прямислава, которые только и были нужны князьям, исчезли неведомо куда, а троих остальных увели с собой венгры, внезапно напавшие на стоянку владимирцев. Больше никого и ничего они не тронули. Добравшись до Любачева, князь Владимирко послал по пять-шесть человек на каждый из погостов, в каждое село, в каждую весь в окрестностях. И вот Колояр оказался тем счастливым охотником, который настиг дичь.

– А что же венгры? – спросила Прямислава, помня, как венгерский воевода пытался купить ее для князя Юрия.

– Не знаю, княгиня! – Колояр пожал плечами. – Ушли и ушли, нам не до них было. Нас вроде не трогают, хотя, конечно, куда бы им здесь идти?

– Да, любопытно, куда идет по нашей земле трехтысячное войско? – заметил Ростислав, намекая, что над этим вопросом князю Владимирку следовало бы задуматься посерьезнее. – Вот как обложат Звенигород, пока Володьша тут по лесам гоняется…

– Чур меня! – Колояр перекрестился.

– А что же нет? Там ведь одни бабы остались, всех прочих он к Белзу увел.

– Воевода Световик остался! Скажешь ты, княже, – одни бабы! Да разве у князя Владимирка совсем ума нет?

– Не знаю, не хочу соврать! – Ростислав пожал плечами. – Умный в такое дело разве ввязался бы?

Ехали недолго. Оказалось, что Микула Хромец не впустил Владимирка в город, и тот велел поставить свой шатер на берегу реки. Стан дружины растянулся на полверсты, и, когда Колояр со спутниками въехал на берег, все встречные, прекрасно знавшие Ростислава в лицо, выбегали ему навстречу. Ростислав с самым приветливым и непринужденным видом кивал, и Прямислава в душе смеялась над их изумлением и гордилась выдержкой своего мужа. Она была так восхищена им, что у нее даже мелькнула мысль: пусть бы он на самом деле был убийцей брата, для нее он остался бы прежним. И нет такого греха и преступления, которое заставило бы ее отвернуться от него, пока он любит ее… «Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю», – говорил Господь. И если Бог есть любовь, то и любовь есть Бог, всякого грешника делающий белее снега.

Новость опередила их, и, когда они приблизились к княжескому шатру, князь Владимирко уже стоял перед откинутым пологом. Прямислава впервые увидела деверя и с любопытством вглядывалась в его продолговатое лицо с рыжеватыми бровями и усами. Князь Владимирко старался придать себе грозный и решительный вид, но у него это плохо получалось. Видно было, что он растерян. Прямиславе он совсем не понравился.

Но князь Владимирко пока не замечал своей невестки и глядел только на брата. Не так он представлял себе эту встречу. Ростислав вел себя так, словно приехал просто навестить брата, с которым и не думал ссориться. Ростислав сошел с коня, привычно бросил повод отроку, помог сойти на землю Прямиславе и вместе с ней подошел к шатру. Князь Владимирко невольно попятился.

– Здравствуй, Владимирко Володаревич! – Ростислав вежливо поклонился, как младший старшему. – Слышал я, что ты меня видеть пожелал? Так вон он я! Из-за стола встал, собственной свадьбы не пожалел. Вон, люди подтвердят!

Он слегка кивнул в ту сторону, где стоял Колояр, и улыбнулся. Растерянность Владимирка Володаревича придавала ему уверенности, и все вокруг прислушивались к его словам, затаив дыхание.

– Так-то ты… – начал князь Владимирко, пытаясь говорить грозно и внушительно, но запнулся, потому что сам не знал, что хочет сказать. – Что же ты натворил, Ростила? – вдруг совсем другим тоном прибавил он и даже всплеснул руками, будто перед ним был ребенок, который в новой рубахе бухнулся в грязную лужу. – Смерти ты моей хочешь! Как же тебе такое в голову пришло – на брата единокровного руку поднять? Сколько лет мы жили, дружно жили, как братья, не думал я, не гадал, что в нашем-то роду такой грех случится!

Голос его дрогнул, он махнул рукой и отвернулся, утирая слезы. Прямиславе вдруг стало его жаль: брата Ярослава он, как видно, любил по-настоящему и был весьма удручен потерей.

– Грех-то какой! Горе-то какое! – приговаривал князь Владимирко, не в силах держать себя в руках при виде так хорошо знакомого лица, которое оживляло в его памяти прежнее домашнее благополучие. – Забыл ты… «Где брат твой Авель?» Как же…

– Да будет тебе, Володьша! – сказал Ростислав. – Злые люди придумали, а ты и поверил! Значит, хотел поверить, – кому стыдно-то должно быть? Ну, будет, я тебя прощу, только ты умом сам раскинь. Ну как я мог быть сразу и в Белзе, и в Лосиной Топи? Чем за мной через всю волость скакать, ты бы лучше в Белзе людей расспросил!

– Расспрашивал я! – Шмыгнув носом, Владимирко Володаревич все же совладал с собой и заговорил суровее. – Ну, видели тебя вечером в палатах.

– И видели, как я на крыльях в Лосиную Топь полетел? – спросил Ростислав, и вокруг послышались неуверенные смешки. Прямислава тоже подавила улыбку: зрелище человека с крыльями, летящего над Белзом, своей несуразностью могло вызвать только смех.

– А нож?

– Какой нож?

– Какой в гру… в груди у Яр… ши… остался, – глотая слезы, выговорил Владимирко Володаревич. – Твой ведь нож, с Михаилом Архангелом. Я у тебя такой видел.

Тут он замолчал, увидев прицепленные к поясу Ростислава меч с маленьким образком в рукояти и нож, тоже богато отделанный, но безо всяких изображений.

– И где он? – спросил Ростислав.

Князь Владимирко сделал знак одному из своих бояр. Судислав Яворович, недовольно сопя, ушел в шатер.

– Войти бы тебе, княже! – намекнул другой боярин, Радослав Стоянович.

– Нет, воевода, лучше нам тут дело разбирать! – возразил Ростислав. – Виноват я или нет – пусть все люди знают.

Ему ответил негромкий, но дружный гул одобрения. Люди хотели знать правду.

Боярин Судиша вынес из шатра длинный нож с золоченой рукоятью, завернутый в кусок холста, развернул и почтительно подал князю Владимирку. У того дрожали руки, когда он принимал нож, а когда взглянул на него, слезы неудержимо побежали по щекам.