Поль Феваль - Роковое наследство

Винсент сразу же четко сказал себе:

– Возможно, я буду убит.

Он не избавился от этой мысли и позже, несмотря на то, что все полученные им сведения говорили в пользу полковника Боццо и его окружения.

Да что там «в пользу»: общество буквально пело почтенному старцу дифирамбы. Не имея контраргументов, Винсент тем не менее остро ощущал угрозу, нависшую над его головой.

Был ли он признателен полковнику за свое теперешнее благополучие? И да, и нет. Они заключили договор. Винсент трудился, полковник платил. Высокий гонорар лишь свидетельствовал о важности порученной Винсенту работы.

Речь шла, однако, не просто о личном благополучии Карпантье. Каждые три недели он получал восторженные письма от Ренье. Юноша был счастлив, он мужал, он погружался в тайны искусства; окрыленный, он благословлял Бога и людей.

А Ирен? Ирен проливала слезы радости, читая письма Ренье.

Ее душа открылась свету наук. Она училась с невиданным рвением, и в монастыре уже говорили о ее «незаурядных» способностях.

И за это Винсент не мог не быть благодарным полковнику. В детях заключалась вся жизнь Карпантье.

Он испытывал глубокую привязанность к Франческе Корона, потому что она любила его детей.

Суммируя все «за» и «против», все свои страхи и надежды, Винсент говорил себе: «Детям не грозит никакой опасности; я согласился расстаться с ними, чтобы держать их в стороне от этого темного дела. Я поступил правильно, даже если мои опасения – лишь плод больного воображения. Я заложу фундамент будущего счастья Ирен и Ренье, и все прочее не имеет никакого значения».

Январской ночью 1835 года полковник Боццо и Карпантье в последний раз встретились в белоснежной комнате, где, завешанная простынями, вовсю полыхала печь.

Работа была окончена.

Полковник велел внести свое кресло в тайник и поставить лампу на опоясывающий каморку выступ, которому предстояло заменить в этом будуаре стол и консоль. Старик с удовлетворением оглядел свой каземат с розовыми полированными стенками и поздравил Винсента.

– Дивное местечко, – прошептал полковник. – Так и хочется самому спрятаться здесь от всего мира.

А потом прибавил, буравя Карпантье мигающими глазками, сверкавшими из-под полуопущенных век:

– Дорогуша, я тебя обожаю! Ты пал так низко, что самому тебе нипочем бы не выкарабкаться. Однако стоит мне щелкнуть пальцами, и ты поднимешься на несколько ступеней выше... Ты станешь моим ближайшим другом, уважаемым человеком, влиятельной персоной.

– Вы уже заплатили мне сполна, – улыбнувшись, проговорил Карпантье.

– Ты действительно так считаешь? – спросил полковник, еще ниже опустив веки. – Не верю ни единому слову.

Ты странный человек, и я бы многое дал, чтобы узнать, что творится последние три месяца в твоей голове.

Он замолчал. На лице Винсента не дрогнул ни один мускул.

– Ты побледнел, мой друг, – заметил полковник, – но не сильно. Доводилось ли тебе из любопытства спускаться в подвалы Банка?

– Нет, никогда, – покачал головой Карпантье.

– Там весьма занятно, – усмехнулся полковник. – если бы их открывали по воскресеньям, народу туда набежало бы побольше, чем в Лувр. А знаешь, при желании в этот тайничок можно вместить все содержимое банковских подвалов...

Взгляд старика из-под белесых ресниц пронзал Карпантье насквозь.

Но Винсент хранил молчание.

– Поговорим по существу, – продолжил полковник неожиданно резко. – Мне все равно, что ты там думаешь. Ты не знаешь, где мы находимся, в этом я не сомневаюсь, и не узнаешь никогда. Кучер, возивший нас все эти три месяца, через несколько часов окажется за пределами Франции. Не пройдет и недели, как деревянная обшивка комнаты будет восстановлена, если только я не оклею ее обоями или не обтяну гобеленами. Ищи, сколько душе угодно! Только в таком деле и сам черт ногу сломит. Забери лампу, птица моя.

Он поднялся и первым вылез из каморки. Винсент последовал за ним. Потом они аккуратно задвинули служивший дверью тайника и крепившийся на шарнирах камень; на установку этого устройства ушли многие недели. Сухо щелкнул новенький замок.

Крохотная комнатка в стене исчезла, как по волшебству.

Полковник осветил лампой швы, постучал дрожащим кулаком по камню: звук был глухим.

– Отлично. Отлично, – повторил господин Боццо. – Осталось закрыть это место деревянной панелью или гобеленом, и даю голову на отсечение, что никто ничего не заподозрит. Да ты первый ничего не заметишь, если когда-нибудь попадешь сюда. Черт побери! Ты симпатичный малый, дай-ка я тебя обниму! Я назначаю тебя своим личным архитектором. Я поручу тебе построить дом для Фаншетты и ее супруга. Для авансов открою тебе кредит в банке «Ж.-Б. Шварц и компания». Повернись-ка, я тебя почищу; еще не поздно, выйдем сегодня в свет.

В самом деле, они закончили намного раньше обычного. Собственно, старик лишь «принял» уже готовую работу.

Он в последний раз завязал Винсенту глаза. Архитектор казался расстроенным.

– Странный ты человек! – произнес полковник с добродушной насмешкой. – Ты как будто сожалеешь о том, что мы не будем больше коротать здесь с тобой вечера и ночи. В общем, это меня не удивляет, я всегда заслуживал любовь тех, с кем общался. Не огорчайся, мы будем часто встречаться. В моих интересах, чтоб ты был у меня на виду.

Вместо фиакра они проделали привычный путь в карете. У заставы незнакомый голос с легким итальянским акцентом спросил как обычно:

– Что везете?

Незадолго до того, как они добрались до места, полковник снял повязку сглаз Винсента и сказал:

– Тряпка эта нам больше не понадобится, пойдет на заслуженный отдых.

– Ворота! – крикнул кучер строгим голосом, совсем непохожим на сей раз на тенорок таможенника.

Ворота распахнулись, и карета въехала в просторный двор. Полковник, поддерживаемый Винсентом, поднялся нa крыльцо и ступил на парадную лестницу великолепного особняка.

– Доложите, – велел старик лакею, – господин Карпантье и полковник Боццо-Корона.

В обставленной со строгой роскошью гостиной собралось человек двенадцать, и все они не просто встали, но и поспешили навстречу гостям. На выказываемые ему знаки уважения старец отвечал со свойственной ему простотой:

– Друзья мои, это ваш архитектор. Через год он должен стать первым архитектором Парижа.

Все руки разом потянулись к руке Винсента, ошеломленного столь неожиданным приемом.

– Мой милый, – продолжил полковник, – ты находишься в гостиной графини Маргариты дю Бреу герцогини де Клар, твоей заказчицы. А рядом с этой дамой прочие твои клиенты: барон де Шварц, граф Корона, доктор Самюэль, принц, для которого ты, возможно, и работал все это время, господин Лекок де ля Перьер и другие. Изысканнейшее общество.