Поль Феваль - Роковое наследство

– Я обыщу все: сдвину мебель, простучу каждый камень в этих стенах, но все это будет позже, – проговорил Жюлиан. – Уже светает. Скоро проснутся слуги. Если бы у меня были сокровища, я бы предстал перед домочадцами в своем собственном обличье. Они поняли бы, что я безжалостно подавлю любую попытку сопротивления. Но пока я не завладею талисманом, мне нужны доспехи – и маска.

Граф подошел к телу полковника и, обхватив его обеими руками, приподнял и посадил на стул, стоявший как раз напротив шкафа с зеркальной дверцей.

Теперь архитектор спокойно мог продолжать перерезать веревки, поскольку его враг отошел достаточно далеко, однако Винсент почувствовал такое любопытство, что даже не вспомнил о своих путах.

В самом деле, сцена, которая разыгрывалась в комнате, была весьма интригующей.

Сам граф опустился на соседний стул, рядом с убитым им человеком. Старик уже окоченел, поэтому его тело не падало.

Винсент видел лишь спины преступника и его жертвы – и еще отражение полковника в зеркале. Карпантье отметил, что смерть почти не изменила черты лица бывшего Хозяина Черных Мантий.

Между стульями Жюлиан поставил маленький круглый столик, на который водрузил лампу. Эта лампа ярко освещала безжизненное лицо старика, глаза которого были широко открыты.

Внезапно архитектору показалось, что полковник видит его отражение в зеркале. Винсенту даже почудилась чуть заметная усмешка, скользнувшая по губам господина Боццо.

Винсент почувствовал, что волосы у него на голове зашевелились. Ему пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы избавиться от этого наваждения.

Что же собирался делать заклятый враг Винсента? Пока архитектор не знал ответа на этот вопрос.

Однако вскоре все стало ясно. Граф вытащил из кармана какой-то предмет, напоминавший ящичек для инструментов, и открыл его.

Мы не знаем, доводилось ли Винсенту Карпантье заходить в театральную гримерную, но мы ручаемся, что он не раз видел, как прихорашивается женщина.

Это целое искусство, для которого требуется немало орудий и материалов: кисточки и карандаши, краска и тушь.

Судя по тому, как со всем этим обращался Жюлиан, можно было понять, что он – не новичок в этом деле.

Время от времени граф поворачивался к своей модели, словно не доверяя зеркалу, и тогда архитектор видел отраженный в зеркале профиль Жюлиана. Этот профиль очень напоминал эскиз картины.

«Скоро он уйдет, потому что ему предстоит сыграть первый акт своей комедии, – размышлял Винсент. – Тогда я буду свободен. Но возможно и другое: он станет искать уголок, где можно спрятать труп, и наткнется на меня».

От этой мысли Винсенту стало не по себе. Впрочем, испуг пошел архитектору на пользу: он вспомнил о своей работе и снова взялся за кинжал. Через некоторое время ценой ужасных усилий Винсенту удалось освободить левую руку. Наступила очередь ног.

Теперь Жюлиан был очень занят, поэтому Карпантье мог не опасаться, что его враг услышит возню в алькове.

Очевидно, граф уже заканчивал работу над своим гримом; однако Жюлиан давно не поворачивался к полковнику, и архитектор пока не мог судить о результатах.

Жюлиан извлек из своего ящичка большие ножницы и стал безжалостно состригать свои прекрасные волосы. Вскоре пол вокруг него был устлан черными локонами. – Если мне вновь придется выступить в роли матери Марии Благодатной, я надену парик, – вполголоса проговорил граф. – Это вполне возможно, поскольку мне необходимо добраться до этого Винсента Карпантье.

В третий раз архитектор замер, чтобы послушать, что еще скажет Жюлиан, однако тот замолчал.

Встав, он погладил себя по голове и негромко рассмеялся. Смех получился невеселым.

– Надо идти до конца, – произнес Жюлиан. – Хотя, конечно, жаль: моим локонам могли бы позавидовать многие женщины. Чтобы волосы снова отросли, понадобится года два, не меньше.

Он вздохнул, вооружился помазком и намылил себе голову, после чего взял в руки бритву.

Бритва так противно заскрежетала, что у архитектора по спине забегали мурашки.

Вскоре Жюлиан был лыс, как Сократ.

– Говорят, что бретонские крестьянки продают свои косы на рынке за сто су, – сказал он. – Думаю, за мои волосы дали бы больше...

– Винсент Карпантье жив! – угрюмо пробормотал граф, вытирая бритву. – Интересно, что он сейчас поделывает? Странно, но внезапно мне пришло в голову, что он может находиться здесь. Конечно же, это абсурд. Если бы он был тут, дед заставил бы его сражаться со мной. Тогда, скорее всего, я сразу получил бы пулю в лоб.

Он засунул руку в карман своего редингота и извлек оттуда какой-то сверток.

– Пожалуй, я был не прав: мне незачем расспрашивать этого типа, – продолжал Жюлиан. – Я и сам найду сокровища. Времени у меня достаточно. Пусть этот человек унесет свою тайну в могилу! Мне он не нужен. Граф развернул сверток. Оказалось, что в нем был парик: Жюлиан все приготовил заранее. Граф надел его на голову, посмотрелся в зеркало и удовлетворенно улыбнулся: теперь его нельзя было отличить от полковника.

Тем временем архитектор раздумывал, не пора ли ему броситься на врага.

За окном уже почти рассвело, но город еще спал.

«Он молод и силен, – думал Винсент. – Я старше его и к тому же измучен. У меня все болит от этих проклятых веревок. Нет, я не стану на него нападать. Конечно, если он меня заметит, мне придется защищаться, но это уже другой разговор... Я мог бы рискнуть жизнью, но рисковать сокровищами – ни за что! Предположим, я все-таки его убью. И что дальше? Я нахожусь в чужом доме, рядом с двумя трупами – хорошенькое положеньице, ничего не скажешь! Разумеется, меня обвинят в двойном убийстве. Если бы я мог надеть маску, как этот мерзавец, может быть, мне и удалось бы выкрутиться. А он неплохо придумал: теперь он станет Хозяином этого дома и главой могущественной организации».

Архитектор взглянул на Жюлиана и чуть не вскрикнул от изумления!

Дело в том, что он наконец увидел лицо своего врага. Сначала ему показалось, что перед ним – воскресший полковник. Винсент перевел взгляд на труп... Нет, это все-таки был Жюлиан, но ему удалось совершить настоящее чудо. Он стал совершенно неотличим от своего деда.

Однако граф выполнил только первую часть задуманного. Он обхватил покойника обеими руками и поставил его на ноги, после чего снял с него пальто, жилет и брюки, не тронув лишь рубашку и кальсоны.

На труп было страшно смотреть. Архитектору казалось, что это обтянутый кожей скелет. Винсенту стало не по себе. Что касается Жюлиана, то он принялся насвистывать известную арию из итальянской оперы.

– А ведь есть еще этот Ренье, – прошептал граф, скидывая с себя одежду. – Когда я впервые увидел этого юношу, меня поразило его лицо... Первое впечатление – всегда самое верное. Тут мне пригодится малышка. Она поможет мне дважды: во-первых, откроет передо мной двери дома своего отца, а во-вторых, расскажет мне историю Ренье... Хорошо, что я запасся париками: благодаря этому мне без труда удастся в очередной раз сыграть роль моей сестры.