Поль Феваль - Роковое наследство

Три человека скрылись в стороне, противоположной той, куда ушел сторож.

Ирен замерла в глубоком раздумье.

– А он все не идет, – наконец прошептала девушка, заметив, как сгустились вокруг нее тени. – Видимо, он тоже слышал голоса. Ему, вероятно, угрожает новая опасность. Сколько же у него врагов!

Ее прелестное лицо затуманилось. Она попыталась понять, что же ее напугало. Потом опомнилась и снова взяла письмо.

– Отец, отец... как же ты запугал меня! Скоро я буду бояться собственной тени.

Она вздрогнула, разворачивая листок.

– Бедный отец! – продолжала она. – Ему кажется, что повсюду его подстерегают убийцы, всюду ему мерещатся преступления и злодейства. Он все время рассказывает одно и то же, начинает и никак не может закончить, словно не решается поведать какую-то тайну... Странная история – странная и страшная. Что-то действительно напутало его, и он все бросил – деньги, дом, занятия архитектурой – и заживо похоронил себя в мрачных подземельях Штольберга.

В темноте трудно было разобрать убористый почерк господина Карпантье, но Ирен знала наизусть все, что писал ей отец. Без сомнения, он был болен, раз из письма в письмо повторял один и тот же бессвязный и нелепый рассказ безумца и никак не мог завершить его.

«Наконец-то я поведаю тебе мою историю и ты узнаеш ь, о тчего я умер. На моих глазах внук вонзил нож в грудь деда, и я, к несчастью, владею их дьявольской тайной. Ренье снял дл я м еня комнату в Мессажри. Я уже в третий раз менял ква рт иру. Из Мессажри я бежал, переодетый в одежду Рень е. Э то только так говорится: «бежал», а на самом деле я и идти-то мог с большим трудом. Веревки изрезали все тел о. И голова все время была тяжелой, словно ее набили зол от ом...»

– Золото – его навязчивая идея, – отвлеклась от письма Ирен. – Вот бы снова посмотреть на картину, что висела у Ренье в мастерской. Там изображен сын, убивающий отца в подвале, полном сокровищ. Глаза у обоих совершенно безумные. Не эта ли картина свела моего отца с ума?

Она продолжила чтение:

«Воздух раскалился. Небо окрасилось в цвета золот а, с винца и крови. На дороге в облаке пыли показался экипа ж у бийцы. Поднялся ветер, разразилась страшная буря, о каки х р ассказывал Ренье, вернувшись с Корсики. Я вспомнил ег о р ассказ, я словно заново пережил все то, о чем он нам говори л т огда. Я оказался в заброшенном доме, там была и пьяна я с таруха Бамбуш-Туляка, которую совсем развезло от водк и, и Куатье, похожий на бульдога разбойник, – в общем, вс е т очь-в-точь так, как говорил Ренье; об одном только о н у молчал, но я видел это собственными глазами, я стал свид е т елем отцеубийства».

Ирен приложила руку ко лбу.

– Видимо, безумие заразительно, – прошептала она, ибо я безумно хочу разгадать эту загадку. Может быть, Ренье знает обо всем этом больше, чем я? Пока мы ехали в Штольберг, папа все время разговаривал с ним. Но тогда у Ренье еще не было от меня секретов. Если бы он что-нибудь узнал, он бы обязательно рассказал мне. Бедный, бедный Ренье! Будь счастлив с той, которую ты выбрал.

Эти последние слова были произнесены с той особой интонацией, с какой говорят, когда хотят себя обмануть.

Стало совсем темно, и девушка читала дальше по памяти – она уже не видела слов, она только угадывала их:

«...Вот к этому-то дому на отшибе и подъехал экипа ж у бийцы. Тот самый, что я видел раньше на дороге. Здесь пр е с тупник должен был нанести удар. Нанести удар мне. Я сл ы ш ал за дверью зловещий звук: вжик-вжик-вжик — это нае мн ый убийца точил свой нож.

Когда-то давно – мы жили в ту пору на юге Франции, и я все надеялся, что солнце и морской воздух излечат мою бе д н ую Ирен, я имею в виду твою маму – один несчастный п о п росил нас спрятать его. Полиция гналась за ним по пята м. П режде он сражался в Африке, а вернувшись, в припадке бе з у мной ревности убил свою жену – даже не успел сменит ь в о енный мундир на штатский костюм. Сначала я ужаснулся: солдат хвалился своим злодеянием словно подвигом. Но у моей Ирен, как и у тебя, моя девочка, было чуткое сердце, мудро е и любящее.

– Несчастного ослепила любовь, – сказала она мне. – Он смеется лишь для виду, а душа его рыдает.

Она была права. Есть такие женщины, чьи поцелуи опа с н ее укусов тарантула. Солдат был человеком неплохим, о н б ыл смелым и добрым, но вот надругательств над собой он н е в ынес.

Мы приютили его, утешали, как могли. Уходя, он сказа л И рен: «Вы сделали мне много доброго, быть может, и я о тп лачу тем же кому-нибудь из ваших близких».

Вот он-то, дочка, и точил теперь нож в ветхом доми шк е; рядом с ним приплясывала, бранясь и что-то напева я, п ьяная старуха, а я стоял снаружи. Кругом бушевала бур я, н а меня низвергались целые потоки дождя, но я не двигался с м еста. Я радовался буре, хотя и понимал, что вот-вот умр у. Н о через несколько минут мой организм не выдержал ожидания смерти, я потерял сознание и упал, ударившись головой о к аменный порог. Очнулся я в постели, у моего изголовья сиде л р азбойник Куатье. Представляешь, оказывается, за все эт и г оды он не забыл нас. «Я часто думал о вашей жене, – сказа л о н. – Она святая. Ведь она умерла, да? Только злые живу т д олго, а таких, как она, Бог рано прибирает. Что ж, я п омню свое обещание и выполню его».

Письмо выпало из рук девушки. Какое-то время она сидела неподвижно в кромешной тьме.

– Нет, он не сумасшедший, – пробормотала она. – Но разве человек в здравом уме может повторять одно и то же, одно и то же, одно и то же в десяти письмах?

Внезапно по телу ее пробежала дрожь.

– Как же долго нет Жюлиана! – воскликнула она. – Я чувствую, вот-вот что-то случится. Кто-то подбирается к нашему дому, мне страшно. Я должна его предупредить об опасности, со мной-то ничего не будет, а вот с ним...

Внизу несколько человек говорили об окне со спущенными жалюзи. Это же его окно!..

Тут Ирен радостно встрепенулась, ибо в коридоре раздался звук приближающихся шагов. Девушка вскочила, ее лицо сияло.

– Вот и он! – вскричала она. – Ах, я глупая девчонка! Начитаюсь папиных писем, и невесть что чудится!

Теперь она готова была расхохотаться – такими смешными показались ей ее недавние страхи. В дверь постучали.