Поль Феваль - Черные Мантии

Это Лекок наговорил тебе всяких гадостей про господина Брюно и графиню Корона?

– Уж не собралась ли ты защищать графиню Корона? – изумился Мишель.

– Она тебя любит, а ты ее нет. Когда мне было плохо, я думала о ней как о подруге.

– Как о подруге! – со смехом повторил Мишель. – Но сейчас речь не о ней, и к достойному господину Брюно мы вернемся чуть позже… Повторяю: все твои истории с Лекоком мне известны.

– Все!.. – эхом отозвалась Эдме.

– Все!

Девушка глядела на Мишеля потрясенным взглядом.

– Хорошо-хорошо! – поспешно заговорил он. – Давай рассуждать спокойно. С каких это пор порядочному человеку запрещено подумывать о свадьбе с порядочной девушкой?

О свадьбе? – воскликнула Эдме возмущенно, и щеки ее залились краской. – И это говоришь мне ты, Мишель?

С каких это пор, – продолжал тот развязным тоном и не сморгнув глазом, – порядочному человеку, забравшему в голову такую мысль и к тому же чрезвычайно богатому, запрещено подвергнуть эту бедную молодую девушку маленькому испытанию? Женятся ведь не на один день.

– Ты решил надо мной поиздеваться? – оскорбленно спросила Эдме.

– Ни в коем случае!

– Значит, ты уже не любишь меня?

– Я люблю тебя всем сердцем… но будь же благоразумна, моя маленькая Эдме! Клянусь, я люблю только тебя и никогда в жизни не полюблю никого другого.

В этой клятве было столько жара и искренней нежности, что девушка не смогла удержаться от улыбки.

– Остальное меня мало волнует, – вымолвила наконец она. – Все хорошо, если ты меня любишь. Тем не менее…

– Тем не менее… – повторил Мишель, следивший за реакцией девушки с чувством некоторого превосходства.

– Тем не менее, – продолжила Эдме, пристукнув ножкой, – я уже видела подобные фокусы в комедиях!

– У Мольера, разумеется, в «Тартюфе». Ты имеешь в виду Оргона?

И наш герой безмятежно расхохотался. В прекрасных глазах Эдме мелькнула искорка гнева.

– Ты сама, моя дорогая, маленький прелестный Оргон, – продолжал веселиться Мишель. – А Тартюф – это твой господин Брюно, опутавший тебя всякой ложью.

Эдме, уже пожалевшая о своем гневе, подставила ему лоб для поцелуя и заметила примирительно:

– Какое нам до всего этого дело? Поговорим о тебе!

– Вот именно, какое нам до всего этого дело! – в свою очередь, оскорбился Мишель. – Мы говорим обо мне, и о тебе – о нас! Господин Лекок послан нам Провидением!

– Ты сошел с ума! – ответила Эдме почти жестко.

– Разумеется, раз я с тобой не согласен.

– Ты сошел с ума!.. Он сказал тебе, что хотел жениться на мне?

– Хотел, он же не знал, что мы любим друг друга.

– И чтобы закрасить гнусность своих приставаний, он придумал какое-то испытание. Ты покраснел, Мишель…

– Потому что я люблю тебя… Да, он говорил про испытание с полной искренностью и глядя мне прямо в глаза.

– Ясно, глаза пришлось опустить тебе.

– Да.

– Ты сошел с ума!

Мишель встал, выпрямившись во весь свой немалый рост.

– Если он тебя оскорбил, скажи! В этом человеке последняя наша надежда, но если он тебя оскорбил, я его убью!

Эдме на секунду заколебалась, затем взяла руки юноши и прижалась к ним горящими губами.

– Вот еще! – встревоженно произнесла она. – Не надо меня пугать!

Мишель ждал, и девушка ответила голосом неискренним, но твердым:

– Нет, он меня не оскорбил.

– Ну вот! – обрадованно воскликнул Мишель, усаживаясь на прежнее место. – Ты просто не желаешь понять его характера. Его голова и сердце заняты одной великой идеей. Ты не веришь ему, потому что он богат. Но я имею доказательства его бескорыстия!

Он говорил с жаром. Эдме слушала, не прерывая, полуприкрыв ресницами недоверчивый взгляд, что делало ее еще красивее. Зато на плотно сжатых губах ее явственно читалась сочувственная фраза: «Бедный мой Мишель, где тебе тягаться с таким хитрецом!» Какой-никакой, но читать по лицу любимой наш герой умел.

– А вот и нет, мадемуазель! – обидчиво воскликнул он. – Мы не так слепы, как вы полагаете! Я проверю, с кем имею дело.

– Но в конце концов, – едко заметила девушка, – нельзя же жениться на двух женщинах сразу! Его свадьба с Бланш…

– Свадьбы не будет! – решительно объявил Мишель. Эдме не скрывала своего изумления.

– Неужели он упустит такую добычу? Мишель нехотя пояснил:

– У господина Лекока богатые источники информации… Улыбайся, если тебе нравится, дорогая, но ты перестанешь улыбаться, когда узнаешь, почему он избрал именно такой род занятий, который многие презирают. Так вот, из надежных источников он узнал, что состояние барона Шварца огромно, но происхождение этого богатства… Ладно, я знаю, что говорю.

– Откуда вдруг этакая щепетильность… – недоверчиво начала Эдме.

– Да, щепетильность, – прервал ее Мишель. – А еще благородство и отеческая доброта. Господин Лекок узнал от меня о нежных чувствах, которые питают друг к другу Бланш и Морис. Достаточно было сказать одно слово… Он позаботится о их счастье.

Поскольку очаровательное лицо Эдме упорно хранило недоверчивое выражение, наш герой Мишель поднес ее пальцы к губам и запечатлел на них покровительственный поцелуй.

– Ты непременно хочешь быть умнее меня, дорогая? – шутливо спросил он и укоряюще добавил: – О женщины! Даже лучшие из вас не лишены тщеславия! Самое тонкое и благородное, самое скромное существо на свете, я говорю про тебя, Эдме, тоже имеет слабость считать себя всеведущей феей. Но я могу опрокинуть все твои возражения одним ударом. Ответь мне на один простой вопрос: если господин Лекок имеет против тебя, а значит, и против меня, злой умысел, в котором ты его подозреваешь, как он должен вести себя, увидев меня за решеткой? Обрадоваться, не так ли?

– Что ты говоришь?! – испуганно встрепенулась Эдме.

– Отвечай… мои рассуждения ясны как день. Я – препятствие, которое невозможно обойти. Так знай же: если бы не господин Лекок, я бы сейчас находился в тюрьме!

– В тюрьме! За что, Мишель?

– За то, – несколько смутившись, отвечал наш герой, – зато, что я хотел разбогатеть с одного удара, вот за что.

И тут же поспешил добавить:

– Не подумай, что я так уж привязан к деньгам, алчности за мной как-то не замечалось. Я хочу стать богатым ради тебя, Эдме.

– Ради меня – не стоит, – сурово отрезала девушка. – Мне богатство не нужно.

– Как же не нужно? А ваш долг…

– Да, да, мальчик, наш долг! – раздался от двери дрожащий голос. – Я так надеюсь, что ты станешь богатым!

Они обернулись: в дверях стояла госпожа Лебер – босиком. Эдме бросилась к матери и на руках отнесла ее в постель. Старая дама сухо кашляла и удивлялась:

– Как я там оказалась? Но он ведь говорил про богатство, да?

Эдме притворила дверь, оставив Мишеля в комнате одного.