Питер Марвел - Пираты Елизаветы. Золотой век

Однако ум бежал от молитвы. Он никак не хотел входить в привычные рамки и устремляться к вещам, положенным для созерцаний. Половина жизни Дамиана прошла за стенами иезуитского коллежа в Севилье. Впервые за каменные стены Дамиан выбрался спустя десять лет – первый раз год назад вместе с наставником он отправился в миссию на Мартинику, а во второй раз по велению прокуратора отца Жана сплавал в Новую Гвиану – к устью реки Ориноко.

Стены миссии, куда отец Франциск определил Дамиана, были ему незнакомы, но он не мог считать их тюрьмой, хотя по виду и уставу жизни в них они при необходимости с легкостью их заменяли. Любая миссия для члена Общества Иисуса – словно родной дом, в какой бы части света он ни находился. С момента их прибытия на Кубу отец Франциск дал понять, что не одобряет выхода Дамиана за пределы ограды, которая, надо сказать, была на совесть сложена из местного ноздреватого камня и превосходила высотой два человеческих роста.

Дамиан был воспитан Обществом Иисуса в послушании и беспрекословном исполнении приказов, но даже он в таких обстоятельствах затосковал. Отец Франциск постоянно где-то пропадал, трапезу ему приносили прямо сюда, и Дамиану приходилось коротать время лишь в обществе Бревиария да летучих мышей, которые по ночам норовили забраться к нему в келью.

Но гораздо более привычного за время четырехнедельных духовных упражнений одиночества угнетала Дамиана мысль о скором отбытии на Эспаньолу. Пока шли на Кубу, у него еще теплилась надежда, что отец Франциск раздумает брать его с собой, но, попав в эту келью, Дамиан понял, что пути назад нет и отец Франциск не изменит своего решения.

Последний, как убедился Дамиан, и в самом деле, являлся личностью незаурядной. Сойдя в порту Сантьяго-де-Куба в скромной черной рясе, отец Франциск более не возвращался к подобающему его сану платью. На следующий день он неожиданно появился перед Дамианом одетый, как знатный гранд, в атласный черный костюм, шитый серебром. Шею его облегал белый кружевной воротник, а манжеты едва не достигали кончиков пальцев. Его широкополая черная шляпа была украшена пером цапли, заколотым жемчужным аграфом, а черные как смоль кудри тщательно завиты – по испанской моде он не носил парика. На серебряной перевязи висела длинная боевая шпага, рукоять и гарда которой были украшены искусной мавританской чеканкой. Держался отец Франциск в партикулярном платье совершенно естественно, как человек, долгое время вращавшийся при дворе. Но еще более поразился Дамиан, когда отец Франциск самым серьезным образом предупредил его:

– Послушайте меня внимательно, дорогой друг! С этого момента мы с вами меняем облик. Отца Дамиана больше нет, а есть дон Диего Веласкес де Сабанеда, сирота и племянник дона Фернанда Диаса, испанского гранда, владельца богатого энкомиендо [14]неподалеку от Санто-Доминго. Должен вам заметить, что ваш дядя – старый холостяк, давший Пресвятой Деве обет безбрачия. А вот племянник подумывает о женитьбе, и, кстати, у него на примете есть совершенно определенная особа. Догадываетесь, как ее имя? Нет? Я вам подскажу. Эта особа находится сейчас там же, где находятся благоустроенные поместья семьи Веласкесов де Сабанеда, – на острове Эспаньола. Вы и теперь не догадываетесь? Хорошо, скажу прямо – ее фамилия Абрабанель. Возможно, нам будет на руку ваша с ней помолвка, так что мысленно готовьтесь к ней и просите Господа послать вам силы и терпения…

– Но, отец Франциск… – ошеломленно пробормотал Дамиан. – Как же в таком случае святые обеты, которые мы давали, вступая в Орден, как же быть с ними, отец Франциск?

– Есть еще один обет, отец Дамиан, – строго проговорил отец Франциск. – Обет безусловного повиновения его святейшеству и генералу Ордена. Этот обет не менее, а может быть, даже более важен. И поскольку мною этот обет принесен, то все сложные вопросы за вас решать буду я, ибо я выполняю волю генерала Ордена и самого папы римского. А сегодня их воля такова, что известные вам отец Франциск и отец Дамиан временно исчезли, и след их затерялся в дебрях Ориноко. А вместо них есть дядя и племянник, который беспрекословно подчиняется каждому слову своего опекуна, вы поняли меня, дон Диего Веласкес де Сабанеда?

Взгляд, сопровождавший этот риторический вопрос, был настолько тяжел, что Дамиану почудилось, что в лоб ему нацелено круглое дуло пистолета.

– Разумеется, отец… дон Фернандо! – поспешно сказал он. – Как благословите… Можете не сомневаться, я все понял.

– И учтите на будущее, дон Диего! – смягчаясь, заметил дядя, коим отныне становился для бедного коадъютора отец Франциск. – Набожность – качество, безусловно, достойное и похвальное, но для точного выполнения нашей задачи нам не следует усердствовать в ее демонстрации – понимаете меня? Никто вас не упрекнет, если вы, например, пропустите вечернюю молитву или даже в порыве сильных чувств начнете богохульствовать. Господь отпустит вам этот грех, когда мы вернем Матери-Церкви сокровища ее конкистадоров.

– Я учту ваши пожелания, дон Фернандо! – окрепшим голосом ответил «племянник». В конце концов, побыть грандом с готовой индульгенцией в кармане не так уж плохо. – Можете во мне не сомневаться.

К подобным делам его, в сущности, и готовили в Ордене – просто он никак не ожидал, что в скором будущем ему придется играть роль знатного дворянина. К такому повороту Дамиан, а ныне дон Диего Веласкес должен был еще привыкнуть. Он понимал, что титулы и имена, скорее всего, настоящие, а задумываться, куда делись их истинные владельцы, му не хотелось. Другое дело, что дон Фернандо Диас на самом деле был отцом Франциском до пострига – чего только стоила история с капитаном галеона доном Мигелем Диасом, старшим братом дона Фернандо. Так что разоблачения можно было не опасаться.

Однако по-настоящему тревожило новоиспеченного Диаса совсем иное. Как может выглядеть богатое поместье на Эспаньоле, он представлял себе смутно. Зато земли, заросшие непроходимой болотистой гилеей, в которой водятся змеи толщиной с дерево, обезьяны, дикие свиньи и леопарды, почерневшие остовы брошенных фортов на пустынных берегах да набеги беглых негров и караибов, питающихся человеческим мясом, он вполне мог себе вообразить, наслушавшись разговоров солдат, моряков и миссионеров.

Страхи падре Дамиана зашли так далеко, что он даже засомневался, что отец Франциск обладает необходимыми навыками для преследования пиратов и поисков легендарных сокровищ. Ведь одно дело воевать с голландцами, которые, может, и были еретиками, но все-таки вполне цивилизованными европейцами, а совсем другое – оказаться на острове, где ты будешь как бревно в глазу не только французам, англичанам, Вест-Индской компании, но и пиратам, и дикарям, и шайкам беглых рабов в придачу. К тому же Дамиан, хоть неделю постись и медитируй, ни на йоту не верил в существование этих сокровищ. Сомневался в них и отец Франциск. Из-за всех этих раздумий Дамиан испытывал несвойственное ему смятение и никак не мог сосредоточиться на положенном ежевечернем испытании совести.