Роберт Ши - Монах: последний зиндзя

«Красный Тигр» снова очутился над ними. Мчась на гребне еще одной волны, нос корабля вырисовывался над ним, как гора, угрожая упасть на них и раздавить. Дзебу как-то ухитрился привести в движение свои онемевшие члены и помочь Сакагуре с телом Моко. С громоподобным грохотом и треском древесины «Красный Тигр» рухнул на пляж прямо позади них. Буря играет огромной джонкой, как игрушкой, подумал Дзебу, пробираясь к стене, она медленно растаскивает её на куски, как кошка съедает мышь.

Они не решились снова остановиться на отдых. Волны одна за другой гнали их по пляжу, хватая их и оттаскивая назад. Самые крупные волны проносились мимо них и разбивались об основание стены. Они снова и снова сбивали Дзебу и Сакагуру с ног, так что они достигли стены окровавленными и полумертвыми от усталости. Люди в набедренных повязках спустили с верха стены деревянную лестницу и помогли им взобраться. Под наставленным на них острием меча они назвали себя самураям, все еще не имея представления о том, что произошло с монголами, и им было дозволено искать убежища на подветренной стороне стены. Бережно положив тело Моко, Дзебу и Сакагура в изнеможении опустились на землю.

Голос сзади них произнес:

– Я боялся, что больше никогда не увижу вас, шике Дзебу! – Это был Саметомо. Его нога была привязана к обломку доски белой шелковой лентой, обвивавшей ее несколько раз. Морщась от боли, он подполз к Дзебу на руках и коленях, волоча за собой сломанную ногу. Дзебу закрыл глаза и откинул голову назад, на грубый камень стены, у которой он сидел.

– Я тоже счастлив видеть вас, ваша светлость. Прошу простить меня за то, что допустил, чтобы ваша нога сломалась.

– Не говори глупостей, Дзебу! – Дзебу открыл глаза и увидел, что глаза Саметомо светятся по-кошачьи, глядя на него. Он действительно похож на Танико. – Слышал ли ты о том, как Е-шу сказал «нет»?

– Нет. То есть я никогда не слышал этого.

– Это кунг-ан дзен, заданная мне Ейзеном.

Саметомо рассказал ему историю о «нет».

– С тех пор я пытаюсь отрабатывать её. На верхушке мачты, куда меня повесил Аргун, я всё время думал о том, как Е-шу сказал «нет». Снова и снова я говорил себе: «Нет. Нет. Нет». Только это помогло мне не сойти с ума. Сегодня я понял, что «нет» может утверждать, а не только отрицать. Спасибо тебе за то, что ты помог мне это понять.

– Я слуга вашей светлости, – устало сказал Дзебу: он хотел спать, а не обсуждать философские вопросы.

– Если бы у меня не было этого небольшого сатори, мне было бы ужасно тяжело нести бремя моей признательности тебе, учитель Дзебу. Я был глуп. Я пренебрегал твоими советами. А теперь много храбрых людей погибло из-за меня. Из-за меня погиб дядя Моко. – Голос Саметомо надломился. – Я виноват во всём, что произошло!

Дзебу покорно открыл глаза. Спасение не окончено. Дух мальчика тоже нуждается в помощи.

– Когда ты прошлой ночью пустился в плавание с Сакагурой, ты думал, что поступаешь правильно. Сожалеть о том, что твои действия не принесли желаемых результатов, значит только терять время. Всё, что ты искренне можешь сказать, это то, что в следующий раз ты поступишь по-другому. Не существует ни правды, ни неправды.

– Ни правды, ни неправды? – Саметомо казался взволнованным.

– Тогда не существует ни «да», ни «нет». И «да», и «нет» – это всё «да»! Понимаю, понимаю! – Безумно смеясь, он пополз прочь. Дзебу поглядел ему вслед, наблюдая, как он болезненно карабкается на самый верх стены и там заставляет себя встать на ноги, опираясь на сломанную ногу. Он замахал руками и что-то закричал прямо в пасть шторму.

Одно слово или звук, снова и снова. Дзебу не мог расслышать его, но, зная Саметомо, он знал, что крик может быть только один:

– Кватц! Кватц! Кватц!

Хотя Дзебу понимал, что давно должно наступить утро, в спальне Танико было темно, как в полночь. Она, проснувшись, лежала рядом с ним, и он слышал, что она тихонько всхлипывает. Старый особняк в Дацайфу трещал под напором ветра, и барабанный стук дождя по крыше был так громок и не прекращался так долго, что он забыл о нём. То тут, то там в углах комнаты сквозь щели в крыше в лужи падали капли воды, и странно было слышать этот звук, различимый даже на фоне рёва тайфуна.

– Ты плачешь о Моко? – спросил он её.

– О, Дзебу, почему он должен был умереть? Ему даже не нужно было идти с тобой. Он не был воином!

– Он сказал, что убьёт себя, если мы не возьмем его, и я думаю, он бы так и поступил. Хотя он не был воином, он напал на Аргуна с голыми руками. Если бы он не сделал этого, может быть, Саметомо и я погибли бы.

– Я потеряла так много любимых! – сказала Танико. – Почему мужчины убивают, убивают и убивают? – Когда она сказала это, Дзебу увидел внутренним зрением океан крови.

– Мой Орден существует для того, чтобы найти ответ, – сказал он. – Если я сделаю хоть что-нибудь, чтобы найти его, я буду знать, что моя жизнь прошла не напрасно.

Яростный тайфун снёс почти все дома в Хакосаки до основания. Слуги Танико настояли, чтобы она вернулась в глубь страны, в хорошо защищенный дворец губернатора Дацайфу. Как только к Дзебу вернулись силы, он отвез Саметомо в Дацайфу в повозке. Они прибыли среди ночи, Саметомо уснул непробудным сном, Танико передала приемного сына на попечение жрецов и отвела Дзебу в свою спальню, где он в изнеможении рухнул и сразу же уснул, пока Танико почти всю ночь лежала без сна, оплакивая смерть Моко.

Теперь её руки в темноте обвились вокруг него, она прижала свое влажное лицо к его лицу.

– Ты вернул Саметомо из самого сердца преисподней! Ты вернул мне мою жизнь! Я не думала, что смогу любить тебя сильнее, чем любила до сих пор, но, оказывается, любовь может становиться глубже, подобно просвещённости.

– А я люблю тебя всё сильнее с каждым днём и с каждой ночью, – сказал Дзебу, крепко обнимая её.

В дверь спальни постучала служанка.

– Госпожа, вестник из Хакаты спрашивает шике Дзебу.

– Они уже даже не притворяются, будто не знают, что ты здесь, – сказала Танико. – Боюсь, наша любовь уже ни для кого не секрет.

Вестника прислал Миура Цумиоши. Хотя в бухте Хаката всё ещё бушевал шторм, оборонные войска решили начать атаку на прибрежный плацдарм монголов в Хакате. Вчера они видели неисчислимые толпы монголов и китайцев, плывущих к своим джонкам в страхе, что флот, отступающий перед тайфуном, оставит их. Переполненные джонки переворачивались вверх дном, некоторые становились полем битвы, когда находившиеся в них старались не пустить туда больше никого. Оставшиеся на берегу пускали стрелы и даже ракеты из осадных машин в своих уходящих товарищей. Сообщение гонца напомнило Дзебу о бегстве Такаши при Итиноте. Теперь на плацдарме монголов не много людей, и он легко уязвим, Никто не знает, что случилось с монгольским флотом. Когда шторм утихнет, они могут вернуться. Наступило время уничтожить их силы на суше. Возможно, удастся склонить монголов в Хакате к сдаче в плен, и Дзебу был нужен, как один из немногих воинов, говорящих по-монгольски.