Роберт Ши - Монах: время драконов

Взревели рожки. Офицер привязал длинные полоски белой ткани к каждому знамени. Концы полосок он собрал вместе в центре полукруга. Юкио, Аргун и Торлук слезли с лошадей и наступили на концы полосок. Шаман добавил еще одну полоску к тем, что были под ногами полководцев. Он привязал второй ее конец к бедренной кости быка и, размахивая ею, начал серию заклинаний на монгольском языке.

В этот момент церемония была прервана. Группа всадников в шубах из черных соболей появилась на другом конце улицы, ведущей от окраин Хайцина к порту. Удивленный Аргун потянулся к сабле, когда всадники понеслись, с грохотом копыт, прямо на них.

– Будьте готовы! Великий Хан приближается! – крикнул один из всадников, офицер с золотой табличкой на груди.

Дзебу ожидал увидеть Кублай-хана в установленной на слонах башне. Вместо этого к ним рысью приближалась маленькая группа всадников. Он мгновенно узнал Кублай-хана – человека в центре группы, который был выше и смуглее остальных. Дзебу никогда не видел Великого Хана на лошади, но, как все монголы, он ехал с легкостью человека, рожденного в седле.

Кублай-хан проехал прямо в центр собравшихся. Он был одет в длинный атласный белый плащ для верховой езды и сидел на спине безукоризненной белой лошади. Монголы одного из племен – прославленные коневоды – поставляли ему по тысяче голов таких лошадей каждый год.

Юкио, Аргун и Торлук мгновенно упали на колени. В наступившей тишине все воины слезли с коней. Они падали на колени и вставали девятикратно, по-монгольски выражая почтение.

Дзебу неловко было видеть Юкио, стоящего на коленях перед Великим Ханом именно в такой момент. Несомненно, Юкио все еще находился на службе хана, но, когда он пересечет море, он станет другим человеком. Он не будет более воином Великого Хана, а станет главой рода Муратомо.

Кублай-хан заговорил, и его голос далеко разносился по берегу:

– Охота привела меня в эти места, и я вспомнил, что мои отважные бойцы из Страны Восходящего Солнца как раз сегодня покидают меня. Я пришел, чтобы добавить свои благословения к словам шамана. Пусть церемония не будет прервана моим присутствием. Муратомо-но Юкио, пусть Вечные Небеса даруют тебе успех в войне за морем. Пусть враги твои будут раздавлены тобой, чтобы ты увидел их поверженными у своих ног. Пусть ты узнаешь великое счастье завоевателя.

Юкио казался крошечным, когда смотрел снизу вверх на Великого Хана на его белой лошади. Дзебу мог видеть, что его лицо раскраснелось от возбуждения. Чаши с кобыльим молоком были поднесены Кублай-хану и трем лидерам экспедиции. Они опустили в молоко пальцы и побрызгали им в сторону знамен. Взвыли трубы, загрохотали барабаны. Все воины – и монголы, и самураи, и другие, из чужих стран, – троекратно издали боевой клич, сотрясая стены складов.

Кублай-хан, прощаясь, махнул рукой и шагом направил свою лошадь через открытое пространство перед строем всадников. Он улыбнулся и кивнул, проезжая мимо Дзебу, как и всем другим воинам, знакомым ему.

Он проехал совсем рядом с паланкином, в котором ждала Танико. Дзебу почувствовал, как в его груди сердце сбилось с ритма. Он услышал, как Великий Хан тихо спросил о чем-то стоящего на коленях слугу. Тот ответил. Кублай направил лошадь к паланкину, наклонился и отдернул занавеску. «В нашей стране такое оскорбление заслуживает смерти», – подумал Дзебу. Весь покрытый холодным потом, он услышал, как Кублай обменялся с Танико несколькими словами. Потом Великий Хан опустил занавеску.

Через мгновение Кублай и его свита скрылись из вида. Воины слезли с коней и оставили их слугам, которые поведут их по широким трапам в трюмы джонок. Люди выстроились в колонны и начали погрузку на суда.

Юкио стоял рядом с Дзебу на палубе джонки.

– Великий Хан говорил о счастье. Тот день, когда мы ускользнули от флота Такаши в бухте Хаката, был счастливым. Но сейчас, несомненно, самый счастливый день моей жизни, – день, когда я возвращаюсь домой.

Хотя люди Юкио грузились на суда с быстротой монголов, солнце было уже в зените, когда флот приготовился отойти от берега. Корабль Юкио первым отплыл от причала. Кормчий выкрикивал приказы, барабанщик на палубе выбивал четкий ритм, гребцы напрягали мышцы. Медленно джонка вышла на середину течения, где отлив и ветер вынесут ее в море. Матросы повисли на вантах, и паруса с треском расправились на всех семи мачтах.

Позднее Дзебу стоял один на носу джонки. Юкио, как всегда неугомонный, отправился на лодке инспектировать другие суда. Воздух был пропитан сильным соленым запахом, морские птицы парили рядом с джонкой. Дзебу ощутил рядом чье-то присутствие и повернулся. Рядом стояла Танико.

– Домой, – сказала она. Глаза ее искрились. – Я думала, что нам уже не удастся отведать пищи Страны Восходящего Солнца.

– Что он сказал тебе? – прервал ее Дзебу. Ее взгляд затуманился.

– Мне не хочется вспоминать то, что он сказал, Дзебу. – Она устремила свой взгляд не на Хайцин, теперь уже серое пятно на берегу, а вперед, на голубой горизонт. – Он сказал: «Не забывай меня, маленькая. Скажи людям своей страны, что знаешь меня и мою империю. Мы еще увидимся». Дзебу, быть может, мы не правы, что возвращаемся. Мы несем с собой пламя. Когда Юкио ступит на берег, запылает вся страна, от берега до берега. Мы не знаем, уничтожат ли нас Такаши, или мы победим их. Но из всех воинов Страны Восходящего Солнца – и Муратомо, и Такаши – не собрать и одного крыла армии Великого Хана.

Она знала, что она права, по крайней мере, в одном – они направляются от одной войны к другой. Он взял ее за руку и сказал;

– Мы должны действовать, как приказывает наше предвидение, Танико. Мы не можем избежать выбора. А в каждом действии есть две стороны – сверкающая и мрачная.

– Но, Дзебу… – Он почувствовал, как задрожала ее рука. – Он сказал, что еще увидит меня.