Анри-Эмиль Шевалье - Черноногие

– Твое личико выдает тебя с головой, лукавая малютка! Очень нелегко надуть старого охотника, который знает наизусть свой Северо-Запад, как ты свои книги, понимаешь ли?

– Истину говоришь! Это верно, – подтвердил Гэмет.

– Ну-ка, Айверсон, помогите ей опять сесть на лошадь, – сказал Саул, – да поберегите ее, понимаете ли, друг милый? Поспешим поделиться нашей радостью с Ником Уинфлзом, который издалека машет нам своей тюленьей шапкой.

– Но что же нам делать с этим молодцом? – спросил Авраам, обращая общее внимание на связанного пленника.

Кенет в первый раз взглянул на человека, которого Том Слокомб крепко держал за плечо. В переодетом индейце Кенет тотчас узнал Джона Бранда, и гнев закипел в его душе. Увлекаемый воспоминанием всех неприятностей, которые причинил этот человек, он хотел произнести над ним смертный приговор, но взгляд Сильвины остановил его.

– Я прощаю ему все зло, которое он мне сделал, – сказал он кротко, – кроме того, он ранен, следовательно, понесет наказание позже. Богу принадлежит суд и наказание по заслугам смертных.

– Скалистые горы! Это такие-то порядки вы намерены заводить? – воскликнул Том Слокомб.

– Да.

– Но я на это не согласен и буду его гибелью, разрушением и последней болезнью. Кар-кар-кар!

И с этими словами выхватив шомпол, он преподал Джону такой урок, который тот поневоле должен был сохранить в воспоминаниях до конца дней своих. Между тем друзья поспешили к Нику Уинфлзу.

Выразив искреннюю радость при виде Сильвины, Ник Уинфлз обратился к квакеру:

– Ну, друг квакер, теперь с вами нужно разобраться. Отвечайте на мой вопрос.

– Истинно не могу…

– Не отпирайтесь, Широкополый! Я напрямик полезу: что вы за человек? Отвечайте же, а не то, ей-ей. Право так, и я покорный ваш слуга!

Гэмет улыбнулся.

– Хорошо, – сказал он благодушно, – я отвечу на твой вопрос.

– Одну минуту! Если не желаете впутаться со мной в маленькое затруднение, то не увлекайтесь длинными-предлинными фразами, ни дать ни взять Красная река.

– Поостерегусь, потому что у нас с вами была уже распря по этому случаю, хотя не доходило еще до «разрешения дьявольски затруднительных обстоятельств», – возразил Гэмет с той же усмешкой.

– Браво, браво! Квакер исчез! – воскликнул Ник в порыве простодушного веселья. – Но кто же вы, Гэмет?

– Я не Гэмет, а Айверсон. Я дядя этого счастливого юноши.

– Айверсон?! Мой дядя! – воскликнул изумленно Кенет.

– Точно так, Айверсон и твой дядя, любезный племянничек. Но ты никогда меня не знал, потому что я уехал из Кентукки прежде, чем ты появился на свет. По прибытии в эту страну я присоединился к Компании Гудзонова залива и составил себе хорошее состояние. Много раз я странствовал по Северо-Западу и подробно изучил все его особенности. Тебе случалось удивляться моей самоуверенности и смелости идти навстречу опасности. Но моя самоуверенность – естественный плод долговременного опыта. Сколотив значительное состояние от торговых оборотов на обмене, я возвратился в Англию, на родину. Отца твоего, Кенет, я не застал уже в живых, а мать умерла при твоем рожденье. Осиротев, ты был поручен попечению дяди со стороны матери. Вскоре и он умер, завещав тебе все свои богатства в том случае, если ты женишься на его дочери, не желая, чтобы его поместье перешло в чужие руки.

– Но я отказался от этого условия, что и заставило меня искать средства к жизни в Канаде! – воскликнул Кенет. – Моя решимость причинила мне много бед и хлопот, но радость настоящего все вознаграждает.

Сильвина поблагодарила его робким, но полным нежности взглядом.

– Будь моя кузина добра и мила, не пришлось бы мне увидеть ни Гудзонова залива, ни Сильвины Вандер, – прошептал он своей возлюбленной.

– И вы очень мудро поступили, друг Кенет, что не женились на девушке, которую не любили, – сказал Ник, – вот и я, поверьте, ни за что не взял бы за себя юбочку, которая сразу не захватила бы в плен всей моей души. Нет, уж этому не бывать. Ей-же-ей! Право так!

– А Дочь Облака в черной одежде так разом и захватила? – спросил Саул. – Понимаете ли?

– В семействе Уинфлзов не было примера, чтобы кто-либо шел наперекор судьбе, – произнес охотник холодно, – чему быть, того не миновать – кто этого не знает? Безумец тот, кто идет против судьбы. Я знал, что эти дети должны соединиться, потому-то и не щадил своих трудов, чтобы соединить их. Капитан, хорошенько берегите наш Розанчик, смотрите же, сделайте ее счастливой, а уж она-то даст вам счастье. Ей-ей, верно слово так!

– Наследников у меня нет, – продолжал рассказывать Гэмет, – я отправился путешествовать по Европе, изъездил Азию, чтобы удовлетворить свое любопытство, и, наконец, вспомнил племянника Кенета и вернулся на родину. Приведя в порядок свои дела, я переплыл Атлантический океан и прибыл на место, где вы родились. Тут мне сказали, что ты уехал на Северо-Запад. Я поспешил в Монреаль и узнал от директора, что ты поступил на службу в Гудзонову компанию. Теперь мне было легко следить за тобой. Присоединившись к небольшому отряду, я поднялся вверх по Красной реке через Великие озера. В Селькирке мне рассказали о твоей дуэли с Марком Морау и об отправлении в поход отряда охотников, к которому было причислено и это интересное молодое существо. Взвесив все эти обстоятельства, я заключил, что, по всей вероятности, и вас найду поблизости этого отряда. Я отыскал уже ваши следы, когда по дороге встретил вас с эксцентричным Ником Уинфлзом. Из желания изучить ваш характер и скрыть свои намерения я прикинулся квакером и, как вы все могли заметить, худо ли, хорошо ли, исполнил свою роль.

– И все это притворство и обман, что составляет великий грех и преступление, о-ох-ох-оо! – передразнил Ник.

Авраам улыбнулся, Кенет пожал ему руку с искренним чувством.

– Я часто возбуждал ваши подозрения и любопытство, – продолжал рассказывать Авраам, – нередко навлекал на себя даже гнев Ника Уинфлза, признаюсь, мне доставляло некоторое удовольствие поддразнивать и мистифицировать его. Разумеется, «таинственный истребитель» был не кто другой, как покорный ваш слуга. Я спроваживал наших врагов в небытие самым удобным и быстрым способом для того, чтобы сохранить свое инкогнито. Но, главное, что возбуждало мое негодование, это крайняя бесчеловечность, с которой черноногие обращаются со своими пленниками. Никогда не мог я простить им, что один раз они замучили прекрасную молодую девушку на моих глазах, лишив меня возможности помочь ей. Я любил ее… это было давно… Когда-нибудь я расскажу вам эту печальную историю… Впрочем, и к черноногим я был довольно милостив, потому что те, на кого падал мой топор, были навеки избавлены от страданий этого мира.