Карл Май - Том 14. Полукровка. Наследники Виннету

Именно Зебулон заметил маленькое углубление у могилы вождя.

— Наверное, здесь вы и копали тогда? — поинтересовался он.

— Да, — кивнул я.

— Тут лежало завещание?

— Да. И не только оно.

— А еще что?

— Этого я не знаю, но надеюсь скоро узнать. Прошу вас одолжить мне на время ваши заступы.

— Зачем?

— Чтобы раскапывать.

— Еще раз?

— Конечно!

— Так вы в самом деле полагаете, что там что-то осталось?

— Да, уверен!

Тут его глаза полыхнули невообразимым пламенем и дрожащим, хриплым голосом он крикнул:

— И я вам должен дать заступы? И не мечтайте! Мы сами станем раскапывать могилу — я и мой брат!

Он бросился к заступам, бегом вернулся к нам, подал один брату и прикрикнул на него:

— Эй, не ной как баба! Ты слышишь? Это гнездо не до конца выпотрошено! Есть еще кое-что. Работать, работать!

Гарриман покачал головой.

— Оставь меня! Я не шевельну и пальцем! Будь оно проклято, все это золото и твоя жажда наживы за счет других! Ты кончишь тем же, чем и отец.

— Трус! Проклятый трус! — презрительно прошипел Зебулон.

Тут Гарриман со сжатыми кулаками подскочил к нему и гневно воскликнул:

— Кто трус — ты или я? У меня осталась хоть капля мужества, чтобы бороться, у тебя же и этого нет! Я хочу быть свободен — свободен от этого дьявола, который овладел нами и не отпускает! Он без пощады и без жалости! Он распоряжается нами и ведет нас к гибели. Он требует от нас новых преступлений или искупительной жертвы за отца. У тебя нет мужества бороться с ним, поэтому ты выбираешь преступление, а я выбираю… смерть. Так кто же трус? Ты или я?

— Я не выбираю преступление, — я выбираю золото. И если ты мне не поможешь, я заберу все один!

Он с силой вонзил заступ в грунт. Гарриман опустился на землю. В этот момент подошел Папперман, подхватил валявшийся заступ и предложил:

— Я помогу. Двое добудут больше, чем один.

Но Зебулон грубо отрезал:

— Убирайтесь! Вам нечего здесь искать! Я не потерплю никого другого!

— Ладно, как вам угодно. Думал, что окажу любезность.

Зебулон работал как сумасшедший. Он спешил, словно речь шла о жизни или смерти. Пот ручьями тек по его лицу. Яма становилась все глубже.

— Это безумие! — прошептала Душенька. — Он считает, будто все принадлежит ему! Чем это кончится?

— Для нас — ничем особенным, — ответил я так же тихо.

— А если он что-нибудь найдет?

— Ему нужно только золото, а там его нет. Он не возьмет того, что найдет.

— А если возьмет? Тогда между вами завяжется драка!

— Драка? Ни в коем случае. Доверься мне и не волнуйся. Здесь происходит важный психологический эксперимент, который я вряд ли смогу повторить при других условиях.

— Что тебе до этой психологии, когда ты можешь лишиться жизни!

— Прошу тебя, будь благоразумной! Со мной ничего не произойдет.

— Хотелось бы верить. Но все-таки дай мне револьвер! Я не раздумывая выстрелю в этого сумасшедшего, если он вздумает поднять на тебя руку!

Она говорила это совершенно убежденно. Она, сама доброта, дрожащая над каждым жучком-червячком, могла из любви ко мне убить человека… Я был тронут, но не выдал своих чувств и с улыбкой ответил:

— Если понадобится стрелять, то предоставь это дело мне. Я прицелюсь получше. А теперь будь добра…

— Подожди! — прервала она меня. — Что это?

Зебулон издал крик. Не крик, а вой! И принялся рыть с землю удвоенной силой. Я подошел к яме.

— Прочь, прочь! — рявкнул он.

— Хоть одним глазком бы взглянуть! — наигранно пролепетал я.

— Нет! Прочь, или я…

Он высоко поднял заступ, уставив на меня угрожающий взгляд. Глаза его налились кровью. Я отступил назад и продолжал спокойным тоном:

— Всего один вопрос: почему вы так громко кричали?

— Тут я вам, пожалуй, отвечу: я наткнулся на золото!

— Неужели?

— Да, здесь лежит что-то твердое и широкое. Дыра для него слишком узка. Мне надо расширить ее. Но это я сделаю сам! Не приближайтесь ко мне! — И он еще яростнее замахал заступом.

— Вот видишь, я права! — констатировала Душенька, когда я возвратился к ней. — Он хотел тебя убить!

— Он этого не сделает. Прошу тебя, не усложняй все своими страхами. Нет никаких причин для беспокойства!

Зебулон устал и вынужден был теперь чаще останавливаться, чтобы перевести дух. Его руки дрожали, а движения стали замедленными. Вдруг он снова издал крик радости:

— Отец, отец, ты здесь! Ты поможешь мне! Я знаю это, я чувствую! Благодарю тебя, спасибо тебе! — Выкрикнув все это, он повернул к нам искаженное злобой лицо и пригрозил: — Кто рискнет прикоснуться к сокровищам, того я прикончу прямо на месте! Зарубите это себе на носу!

Зебулон спустился на дно ямы, нагнулся и что-то поднял. В руках у него оказался большой глиняный сосуд. Вслед за ним появился еще один, потом еще… Поработав заступом еще минут пять, он глубоко вздохнул:

— Все! Больше ничего нет!

При этих словах Гарриман поднялся и подошел к брату.

— А, идешь! — с издевкой пробормотал тот. — Не думай, что ты хоть что-нибудь получишь. Это все мое.

— Только не твое! — повысил голос Гарриман.

— Чье же тогда?

— Все это принадлежит мистеру Бартону, никому другому. Виннету зарыл их для него одного.

— Докажи! — рассмеялся Зебулон. — Этот мистер Бартон тридцать лет назад унес то, что ему причиталось, — завещание. Все остальное он оставил тут! А сегодня сосуды нашел я. Они такая же находка прерий, как любая другая! По закону Запада найденное принадлежит нашедшему, а значит, мне!

— Ложь, грубая ложь! — Гарриман двинулся на брата. — Что знаешь ты об этом сокровище? А мистер Бартон знал о нем. Он собирался вырыть его и взять. Он просил у нас заступы. Выходит, ты одолжил ему не только заступ, но и свою силу. Ты копаешь от его имени, за него! Вот так!

— И это говоришь ты, мой брат? — зашипел Зебулон. — С чего ты взял, что я копал за него, а не за себя? Может, я сам тебе сказал это? Или он? Нет! Он спокойно наблюдал, как я работал. Когда он хотел заглянуть в яму, а я его прогнал, он подчинился без всяких возражений. Стало быть, эти пять сосудов с сокровищами — моя собственность. Хотел бы я посмотреть на того, у кого хватит наглости оспаривать это… Теперь помоги! Я хочу открыть их!

Душенька озабоченно поглядывала в мою сторону.

— Подождем, что там внутри, — успокоил я ее. — Уж конечно, не золото.

— А может, все же…

— Нет. Они слишком легкие. Терпение!

Темно-коричневые четырехгранные глиняные сосуды были украшены индейскими фигурами. Я издали узнал работу гончаров из деревень моки или суньи [68] Моки и суньи — индейские племена из группы пуэбло; прославились своим ткаческим (покрывала) и ювелирным искусством, но никак не военными подвигами. . Верхняя часть сосуда немного прикрывала нижнюю, а место соединения было обмазано не пропускавшей влагу мастикой. Широкое горло каждого сосуда обвивали промасленные лыковые жгуты. Потому я и предположил, что их содержимое не могло быть металлом, — скорее, это что-то боящееся влаги.