Карл Май - Том 12 и 13. Сатана и Искариот (роман в трёх частях)

Мои слова подействовали, потому что краска сошла с лица дона Тимотео, а физиономия чиновника стала просто пепельно-серой.

Однако сеньора крикнула своему подчиненному начальнику или начальствующему подчиненному:

— Ты слышал? Вот это достойное для тебя задание. Надеюсь, что ты поймаешь опасного преступника и не передоверишь это дело никому другому! За этот геройский поступок ты сможешь выкуривать на целых две сигары больше, чем теперь.

Лицо ее супруга приняло такое выражение, словно это его должны вот-вот схватить и арестовать. Сеньора этого не заметила и бросила на меня сочувствующий взгляд, продолжив свою речь:

— Кажется, вы тоже не такой уж герой, каким хотите казаться, сеньор, иначе бы вы так не радовались, что Плейер будет уже пойман, когда вы приедете.

— Конечно, этому я бы обрадовался, да и никому другому не пришло бы на ум огорчиться поимкой негодяя. Этот человек и в самом деле очень опасен. Каждая пуля, которую он посылает, дырявит кожу.

— И вы, похоже, не поклонник таких подарков?

— Нет, потому что если они попадают точно по назначению, то человеку приходит конец.

— Тогда я посоветую вам быть очень осторожным, чтобы сохранить в целости свою дорогую кожу. А вот мой муж знает, что мир принадлежит храбрым и счастье благоприятствует смелым. Душа моя будет витать вокруг него и защищать от опасностей. Не так ли, мой любимый?

— Да, — кивнул супруг, и выражение его лица стало таким, словно ему вместо изюма предложили разгрызть горошинки перца. — Только не забудь положить мне подушку и на седло, чтобы мне было мягче сидеть.

Сеньора выскользнула из гамака и прошла мимо, не удостоив меня даже взглядом. Я был в ее глазах жалким трусом, боявшимся получить лишнюю дырку в теле. Но перед Виннету она остановилась, одарив его очаровательной улыбкой, и спросила:

— Сеньор Виннету, вы, значит, действительно намерены остаться на ночь в Уресе?

Описывать лицо посмотревшего на нее апача я не берусь. На нем одновременно выразились и удивление и жалость, когда она осмелилась обратиться непосредственно к вождю апачей. Я понял его взгляд и ответил за него:

— Да, мы останемся здесь до утра.

— А почему это отвечаете вы? Я же обращаюсь к Виннету! — сказала она, удостоив меня презрительным взглядом. — Он слышал, что я его уважаю, и, видимо позволит услышать его чудесный голос.

Она повторила свой вопрос, и он вместо ответа утвердительно кивнул.

— Тогда я позволю себе пригласить вас быть моим гостем, — продолжала она. — Если вы соблаговолите принять это предложение, то очень осчастливите меня.

— Что ж, я согласен принести моей белой сестре немного радости, — ответил он. — Я принимаю приглашение.

— А могу ли я пригласить еще несколько дам, которые будут рады познакомиться с великим вождем?

— Виннету известно, что бледнолицые ловят медведей и сажают их в клетки, чтобы удобнее было рассматривать, но он же не медведь.

— Значит, праздника не будет? — спросила она с разочарованным лицом.

— Нет, — сказал Виннету, повернулся и вышел из комнаты; я последовал за ним, и мы удалились, не сказав на прощание ни единого слова. В городе нам делать было больше нечего.

Мы закупили кое-какие мелочи, взяли коней и вышли за город, на волю, где нам было ночевать куда приятнее, чем под крышами городских домов. Там, где мы остановились, проточной воды и травы для животных было в достатке. Мы приготовились как следует выспаться, но еще прежде чем наши глаза закрылись, мы увидели, как мимо проехали знакомые нам герои.

Значит, дама, несмотря на то, что мы не остались, настояла на выполнении своего плана. Маленький отряд состоял из пяти человек: асьендеро, «ученого законника» и трех полицейских. Четверо всадников были облачены в форму, что вызвало улыбку даже у серьезного Виннету, однако ни шутки, ни насмешливого слова я от него не услышал. Лошади у них были хорошие. Асьендеро и трое полицейских держались в седле довольно сносно, а тот, кого супруга назвала «ученым законником», являл собой более печальное зрелище. Одну подушку он подложил под себя, другую пристроил позади. Обе сверкали в лучах вечернего солнца; видимо, они были обшиты тонким белым полотном. Тот, кто отправляется в дикие горы с подобным снаряжением, может много чего совершить, но только не героические деяния! «Счастливого пути, мой полководец!» — подумал я и закрыл глаза, твердо убежденный, что пятеро всадников не смогут добиться большой славы на своем пути.

Мы проспали, никем не обеспокоенные, весь вечер и всю ночь и выспались куда лучше, чем в городе, в тесных кроватях. Коней мы не привязывали, потому что полностью были уверены в их преданности. Оба животных были верны и чутки, словно собаки; они не отходили от нас и даже бы прервали наш сон, если бы кто-то оказался поблизости. Солнце только еще вставало, когда мы оказались в седле. Мы были бодрыми, кони тоже полностью отдохнули и с радостным ржанием вырвались на свежий утренний простор.

Мы скакали, естественно, к асиенде, и в первые часы нашего пути мы следовали за нашими пятью героями по еще заметным с вечера отпечаткам копыт их лошадей. Потом наши предшественники свернули куда-то вправо.

— Мой брат Шеттерхэнд верно угадал их действия, — сказал Виннету. — Они не поедут на асиенду, потому что испугались Плейера. Белая женщина со своим никогда не умолкающим ртом немного достойного сможет рассказать о своем муже. Нам же эти люди доставят большие неприятности.

— Возможно! — ответил я. — Но вряд ли они будут большими, а я предпочел бы взять на себя малюсенькую неприятность, если смогу при этом сказать, что корыстный и неблагодарный асьендеро вместе со смешным чиновником скачут навстречу своему наказанию.

— Что это, не стал ли мой брат мстительным?

— Нет, однако я очень зол на обоих и убедил себя, что хороший урок им не повредит. Тогда они лучше смогут оценить сделанное нами, а значит, научатся правильно судить о происходящем.

Мы ехали вперед, и ничего примечательного не происходило, а незадолго до рассвета мы добрались до границы поместья. Огонь не дошел до того места, где мы остановились: там остался кустарник, очень подходивший для укрытия, его-то мы и назначили местом встречи с двумя нашими мимбренхо. Мальчишки уже нас поджидали и были при лошадях. Когда они нас услышали, то вышли из зарослей.

— Вы оба здесь? — сказал я. — Это означает, что вам не надо стеречь Плейера. Он лежит где-нибудь связанным или улизнул?

— Он скрылся, но потом вернулся и лег спать недалеко отсюда, у ручья, — ответил Убийца юма.

— Вы не догадываетесь, как далеко он уходил?

— Мы знаем об этом, потому что все рассчитали. Когда Олд Шеттерхэнд и Виннету уехали, я оставил охранять лошадей брата, а сам пошел по следу бледнолицего, которого зовут Плейер. Оба моих знаменитых брата знают, что слезы ведут через высотку в лес. Там стояла лошадь бледнолицего, и он сразу же вскочил на нее и поскорее поскакал прочь. Следы показывают, что лошадь шла рысью. Я прошел по следам, пока лес не кончился, и увидел, что по открытому месту Плейер пустил лошадь галопом.