Карл Май - Том 8. Сын охотника на медведей. Дух Льяно-Эстакадо

Олд Шеттерхэнд отрицательно покачал головой и ответил:

— Вы считаете себя вестменом, мастер Дэви, или нет? Если вы действительно настоящий вестмен, то должны мыслить более логично.

— Хм, сэр, надеюсь, с моими пятью чувствами все в порядке.

— Да? Я тоже не хотел бы сомневаться в этом. Но место, где мы стали лагерем, было таково, что на него не набредешь случайно. Вывод — они шли по нашему следу.

— Это еще не аргумент против них!

— Не аргумент, согласен. Они, конечно, проявили максимум осторожности, чтобы никто не смог узнать, из какого они племени. Это-то и подозрительно. У них были ружья, но все остальное отсутствовало, а это еще подозрительнее, поскольку без лошади, пороха и свинца индеец никогда не удаляется от стойбища. Они наверняка были разведчиками.

— Хм! Может, у них вообще не было лошадей, — заметил Дэви.

— Не было? Вы только взгляните на их штаны! Разве кожа на внутренней стороне не истерта? Отчего это, как не от верховой езды?

— Когда-то давно, может, они и ездили верхом.

Олд Шеттерхэнд присел на колени, опустив лицо к легинам убитых. Снова выпрямившись, он произнес:

— Понюхайте-ка! Запах лошади еще не выветрился. В глуши он быстро проходит, а потому готов поспорить на что угодно — оба краснокожих еще вчера сидели верхом на лошадях.

Тут подошел Вокаде, до сих пор державшийся на почтительном удалении от белых.

— Пусть знаменитые мужи позволят Вокаде сказать слово, хотя он еще юн и неопытен!

— Говори! — кивнул ему Олд Шеттерхэнд.

— Вокаде не знает этих красных воинов, но он знает охотничью рубаху одного из них.

Юный индеец нагнулся, приподнял подол рубахи, указал на вырезанный на ней знак и пояснил:

— Вокаде вырезал здесь свой тотем. Эта рубаха должна была принадлежать ему.

— Вот так да! — присвистнул Толстяк. — Поистине удивительная встреча. Может, теперь-то мы узнаем наконец, кто были эти парни?

— Вокаде не может сказать на этот счет ничего определенного, но он полагает, что оба молодых воина принадлежат племени апсарока.

Именно так называют себя Вороны, или кроу.

— Почему мой юный брат сделал такое предположение? — спросил Олд Шеттерхэнд.

— Когда апсарока были обворованы огаллала, Вокаде был вместе с сиу. Мы двигались от длинной вытянутой горы, которую бледнолицые называют Лисьим хребтом, и переправились через северный рукав реки Шайенн, там, где он струится между вершиной, имеющей название Тройная, и большой горой Инианкара. Пока мы скакали между горой и рекой, мы свернули за угол какого-то леса и сразу заметили много красных людей, купавшихся в воде. День был жаркий. Огаллала коротко посовещались. Купающиеся были апсарока, а значит, их враги. Быстро приняли решение опозорить их страшнейшим для красного воина образом…

— Дьявольщина! — не выдержал Олд Шеттерхэнд. — Неужели они осмелились похитить святыню краснокожих, мешочек с «лекарствами»?

— Мой белый брат угадал!

— Тогда мне ясно, о чем ты хочешь поведать. Говори же дальше!

— Сиу-огаллала под прикрытием деревьев подъехали к месту, где паслись лошади апсарока. Там лежала их одежда и оружие, а также «лекарства», которые обычно ни один воин никогда не снимает со своей шеи. Огаллала спешились и подползли ближе. Между тем местом и рекой рос высокий кустарник, поэтому им легко удалось совершить кражу, купающиеся никак не могли их заметить.

— И что, неужели там не было ни одного часового?

— Нет. Они и не предполагали, что группа враждебных огаллала забредет туда, где тогда паслись мустанги апсарока. На оружие сиу не позарились, у них было его достаточно, но все боеприпасы и часть одежды они прихватили с собой.

Вокаде замолчал, переводя дух.

— А потом? — спросил Олд Шеттерхэнд.

— Потом, — продолжил Вокаде, — они снова вскочили на лошадей, захватили с собой животных апсарока и галопом умчались с ними прочь. Позже они избавились от негодных для дальних переходов лошадей, а лучших оставили себе. Когда добычу поделили, вот эта охотничья рубашка досталась Вокаде. Сначала Вокаде вырезал свой тотем, но он не хотел быть вором и потом тайно выбросил ее.

— Когда это было?

— За два солнца перед тем, как Вокаде выслали разведчиком против шошонов.

— Значит, недавно. А через шесть дней ты встречаешься с Джемми и Дэви. Теперь мне все ясно, и нам очень повезло, что мы заметили и убили этих двух апсарока. Вокаде сосчитал купающихся?

— Их было больше десяти.

— Наверняка они быстренько обзавелись свежими лошадьми и новыми боеприпасами, а потом отправились в погоню за ворами. По пути они нашли эту выброшенную рубаху, которую настоящий владелец снова надел на себя.

— Может быть, все было по-другому, — вставил Джемми. — Разве ту рубаху не мог случайно подобрать и надеть какой-нибудь совершенно непричастный к этому делу человек?

— Нет, тогда он носил бы под ней собственную одежду — не мог же он раньше ходить голым! У этого мертвого, однако, под рубашкой видна старая, порванная куртка, по которой сразу видно, что она служила лишь исподним. Нет большего позора для индейца, чем пропажа его святыни. Он не имеет права показываться своим на глаза, пока не вернет собственные «лекарства» или не отвоюет чужие, а значит, пока не убьет владельца. Индеец, покидающий стойбище, чтобы вернуть утерянный мешочек с «лекарствами», становится безрассудно отважным. В тот момент ему все равно — убить друга или врага, а потому я убежден, что вчера вечером мы находились в крайней опасности. Так что было бы с нами, дорогой Джемми, если бы мы положились на ваши глаза?

— Хм, — буркнул в ответ Толстяк, сунул руку себе под шляпу и смущенно поскреб там пальцами. — Лежать нам где-нибудь, почив навеки, лишившись и скальпов, и жизней. Хоть я и знаю, как по ночам высматривать чужие глаза, вчера почему-то был уверен, что никаких врагов поблизости нет и быть не может, вот и расслабился. Итак, вы полагаете, что нам на хвост сели апсарока?

— Это уж наверняка. Более того, теперь они будут мстить нам за этих двух воинов.

— Но ведь пока они не знают, что те убиты.

— Именно пока. Но потом они обязательно найдут следы их крови. Хотя из ран ее вытекло немного, но все же достаточно, чтобы при дневном свете понять, что к чему.

— Значит, сегодня вечером нам стоит ожидать еще одного визита, — саркастически заметил Толстяк.

— Пусть приходят, — усмехнулся Длинный Дэви. — Вокаде говорит, что их чуть больше десяти. Даже если и двадцать, нас-то все равно больше, чего нам опасаться?

— Я так не думаю, — возразил Олд Шеттерхэнд. — Если они нападут ночью, прольется много крови, как их, так и нашей. Мы, конечно, одержим верх, но многим из нас придется распрощаться с жизнью ради этой сомнительной победы. Она не стоит такой цены. А что скажет мой красный брат?