Карл Май - Том 2 и 3. Виннету: Виннету. Белый брат Виннету. Золото Виннету

Продираться напролом больше было нельзя, и я вспомнил старый способ, которому учил меня Сэм Хокенс: вытащив острый, как бритва, нож, я аккуратно срезал ветку и медленно, очень медленно, убрал ее; точно так же я срезал вторую, третью, четвертую, и теперь внизу, у самой земли, образовалась щель, сквозь которую я мог не только видеть происходящее, но и просунуть в случае необходимости руку.

На поляне шириной футов в шестьдесят стояло два десятка лошадей, чуть поодаль высилась груда каких-то вещей, укрытая бизоньими шкурами; на расстоянии вытянутой руки от меня сидел на земле мужчина — его могучую мускулистую спину обтягивала шитая золотом мексиканская куртка. Перед ним в окружении бородатых мрачных мужчин стоял Вильямс.

Я оказался прав, поехав за одиноким всадником!

— Наверное, один из них, — объяснял Вильямс тоном мальчишки, оправдывающегося перед учителем, — подслушал нас. Он так ударил меня по голове, что я потерял сознание. До сих пор не прошло.

— Вас подслушали? — грозно переспросил человек в мексиканском костюме. — Ты осел, Вильямс. Только последний идиот позволит подслушать себя посреди Льяно-Эстакадо, где и укрыться-то негде.

— Не спеши браниться, капитан, — защищался Вильямс. — Когда ты узнаешь, кто нас подслушал, заговоришь по-другому.

— С тобой по-другому? Да я готов разорвать тебя на части. Мало того, что ты позволил себя подслушать, ты еще и подставил голову под кулак. Видели вы когда-нибудь, чтобы такого верзилу уложили одним ударом? Что-то ты не то поешь, Вильямс. Небось струсил, а теперь плетешь небылицы, чтобы оправдаться.

Лицо Вильямса налилось кровью, на лбу надулись вены.

— Ты знаешь, капитан, что я не трус. Тот, кто уложил меня, справился бы и с тобой.

Капитан громко рассмеялся в ответ.

— Рассказывай дальше!

— Даже Патрик свалился и не пискнул!

Значит, молодой негодяй, назвавшийся Меркрофтом, был на самом деле Патриком. Вот теперь я знал, кто он такой!

— Патрик? Да у него бизоний череп, у Патрика! Как же это случилось?

Вильямс подробно рассказал все, что с ним приключилось, начиная от встречи с нами и кончая сегодняшним днем, когда мы их освободили.

— Каналья, я пристрелю тебя как собаку! Я дал тебе четырех моих лучших людей, а ты не смог справиться с какими-то бродягами! Недотепа! К нему приходят два гринхорна, какие-то Сэм и Чарли, и вяжут его как мальчишку!

— Тысяча чертей, капитан! Ты хоть знаешь, кто такие Чарли и Сэм? Да появись они сейчас перед нами с оружием в руках, я думаю, что немногие из нас решились бы защищаться. Это были Олд Шеттерхэнд и старик Сан-Иэр.

Капитан вскочил на ноги и закричал:

— Ты хочешь выкрутиться и потому лжешь. Но тебе все равно придется ответить перед нами.

— Ты можешь разрезать меня на куски, капитан, но я говорю правду.

— Если это действительно так, — задумчиво произнес умеривший свой пыл капитан, — то оба они должны исчезнуть с лица земли. Эта парочка не успокоится, пока не доберется до нашего горла.

— Время у нас есть, они сказали, что едут в Санта-Фе, поэтому пока нам ничего не грозит.

— Помолчи, Вильямс. Ты в сотню раз глупее их, и то не сказал бы им, куда едешь на самом деле. Я очень хорошо знаю охотников прерии и их обычаи. Если им понадобится найти наши следы, они найдут их, даже если мы полетим по воздуху Может быть, сейчас кто-нибудь из них сидит рядышком в кустах и подслушивает нас.

Справедливости ради не могу не признаться, что холодок побежал у меня по спине. К счастью, никто не принял слова капитана всерьез и не бросился прочесывать заросли. Тем временем капитан продолжал:

— Я целый год провел в обществе старика Флоримона по прозвищу Ищейка, которого индейцы называют Ас-Ко-Лах, то есть Медвежье Сердце, от него я узнал, к каким изощренным уловкам прибегают охотники. Смею вас уверить, джентльмены, они вовсе не собираются в Санта-Фе и уж, во всяком случае, до завтрашнего утра не покинут свой лагерь. Они прекрасно знают, что ваши следы будут видны и завтра, а их лошадям не мешает отдохнуть перед дальней дорогой. На рассвете они пойдут по нашему следу, и, хотя в конце концов мы их убьем, успеют укокошить человек десять из нас. Говорят, у Олд Шеттерхэнда есть ружье, из которого можно палить неделю, не заряжая его. Сам сатана смастерил это ружье и подарил ему в обмен на душу. Нам надо напасть на них еще сегодня вечером, как только стемнеет и они лягут спать. Слава Богу, их всего четверо, и больше одного часового им не выставить. Готовьтесь, к полуночи мы должны быть там. Добираться будем пешком.

Главарь разбойничьей шайки знал нас не так хорошо, как ему это казалось, не то он отдал бы совсем другой приказ. Как в прерии, так и в городах, люди склонны к преувеличениям и охотно верят во всякие небылицы. Стоит кому-нибудь из вестменов не потерять присутствия духа и храбро повести себя перед лицом врага, как молва о нем разносится от лагеря к лагерю, от костра к костру, его подвиги обрастают все новыми и новыми неправдоподобными подробностями, его уже называют непобедимым, заговоренным или продавшим душу дьяволу, и в конце концов одно лишь его имя обращает врага в бегство. Именно таким образом мне досталось от сатаны ружье, стреляющее целую неделю, тогда как на самом деле у меня был самый обычный двадцатипятизарядный штуцер работы мастера Генри…

— Где Патрик и остальные? — спросил у Вильямса капитан.

— Он поехал к Хэд-Пику. У него там назначена встреча с отцом, по-моему, он говорил тебе об этом. А по дороге он ощиплет тех троих торговцев — у них хорошее оружие и куча звонкой монеты.

— А добыча? Куда он денет добычу?

— Пришлет сюда с двоими парнями, а третий поедет с ним.

— Оружие, оружие! Плевал я на хлопушки торговцев! Добраться бы до ружья Сан-Иэра — слыхал, оно бьет аж на тысячу двести шагов!

Внезапно вблизи раздался лай дикой собаки, и я насторожился: несомненно, это был условный знак, и выбрали его люди, не знающие, что в этих местах дикие собаки не водятся.

— Антонио вернулся, — заметил капитан. — Притащил колья, которые мы потом употребим на Льяно-Эстакадо. Скажите, пусть несет их сюда, не оставляет снаружи. Пока Олд Шеттерхэнд и Сан-Иэр околачиваются поблизости, действовать надо как можно осторожнее — береженого Бог бережет.

Его слова окончательно убедили меня в том, что на нашем пути встала шайка стейкменов, стервятников пустыни, беспощадных и набивших руку в своем кровавом ремесле, а под бизоньими шкурами лежала груда добра, отнятого у жертв вместе с жизнью.

В то же мгновение на другом конце поляны, напротив меня, заросли раздвинулись. Я понял, что это были срубленные у основания и связанные веревками кусты, образующие как бы занавес, отделявший тропинку от поляны. В эти искусно сделанные, незаметные постороннему глазу ворота въехали трое всадников. За их лошадьми тащились по земле связки длинных кольев.