Карл Май - Виннету

Мы подошли к реке и вместе переплыли на другой берег. Краснокожие с нетерпением ждали нас.

Выйдя из воды, Виннету взял меня за руку и громко объявил:

— Сэки-Лата победил! Он и его три товарища — свободны!

— Уфф, уфф, уфф! — раздались крики апачей.

Тангуа стоял в стороне и угрюмо смотрел вдаль. Мне еще предстояло свести с ним счеты, наказать его, и не только за то, что он оклеветал нас: нельзя было допускать, чтобы такой мерзавец мог и в будущем убивать и грабить ни в чем не повинных людей.

Виннету прошел мимо него, не удостоив взглядом, и подвел меня к столбам, к которым все еще были привязаны мои друзья.

— Мы спасены, — воскликнул Сэм. — Нас не угробят! Дорогой сэр, друг, воин и гринхорн, как вам это удалось?

Виннету протянул мне свой нож и предложил:

— Освободи их! Ты это заслужил.

Я разрезал путы. Мои товарищи, как только почувствовали свободу, схватили меня в объятия сразу все вместе, тискали и давили так, что я испугался за свои ребра. Сэм даже поцеловал мне руку, а из его маленьких глазок в густую бороду текли слезы.

— Сэр, — говорил он, — пусть меня слопает первый встречный медведь, если я забуду, чем вам обязан. Как же вам это удалось? Вы просто исчезли. Вы так боялись воды, и все подумали, что вы утонули.

— Разве я не сказал: если утону, мы будем спасены?

— Сэки-Лата так сказал? — спросил Виннету. — Значит, ты притворялся?

— Да, — признался я.

— Мой брат знал, что делал. Я думаю, ты поплыл под водой против течения, а потом вниз по реке. Мой брат не только силен как медведь, но и хитер как лисица. Враги должны бояться его!

— Виннету был моим врагом…

— Да, но не сейчас.

— Ты не веришь больше этому лжецу Тангуа?

Тот же долгий, испытующий взгляд, как и на том берегу, потом крепкое пожатие руки.

— В твоих глазах я вижу доброту, а твоему сердцу чужда несправедливость. Я верю тебе.

Я оделся, достал из кармана блузы жестянку из-под сардин и сказал:

— Мой брат Виннету хорошо меня понял. А сейчас я еще раз докажу, что сердце мое не знает измены. Ты увидишь предмет, который должен узнать.

Я открыл банку, достал из нее прядь волос и подал Виннету. Он уже протянул руку, чтобы взять «предмет», но, увидев его, пораженный, воскликнул:

— Это мои волосы! Кто их тебе дал?

— Инчу-Чуна в своей торжественной речи упомянул, что, когда вы стояли, привязанные к деревьям, добрый Маниту послал вам незримого спасителя. Да, его не было видно, тогда он не мог показаться на глаза кайова, но сейчас у него нет причины скрываться от них. Мне кажется, ты должен поверить, что я всегда был твоим Другом.

— Значит, это ты… ты… ты нас освободил? Тебе мы обязаны и свободой, и жизнью! — донельзя взволнованный, вскричал Виннету.

Куда подевались его обычная невозмутимость! Он взял меня за руку и повел к сестре, которая стояла в стороне, не сводя с нас глаз. Он остановился перед ней и сказал:

— Ншо-Чи видит смелого воина, который освободил меня и отца, когда кайова привязали нас к деревьям. Пусть Ншо-Чи поблагодарит его!

Виннету прижал меня к груди и поцеловал в обе щеки, а Ншо-Чи подала мне руку и произнесла только одно слово:

— Прости!

Вместо благодарности девушка просила прощения! За что? Я все понял. За то, что в душе она усомнилась во мне. Она знала меня лучше других, но поверила в мою мнимую трусость. Усомнилась в моей честности и отваге; для нее важнее благодарности, которой требовал от нее Виннету, было получить мое прощение. Я пожал ей руку и ответил:

— Ншо-Чи вспомнила, о чем я ей говорил? Мои слова сбылись. Теперь моя сестра верит мне?

— Я верю моему белому брату!

Тангуа стоял поблизости, злой и угрюмый. Я подошел к нему и, глядя прямо в глаза, спросил:

— Вождь кайова Тангуа лжец или он предпочитает правду?

— Ты хочешь меня обидеть?

— Нет, но я хочу знать, что думать о тебе. Отвечай!

— Шеттерхэнд знает, что я люблю правду.

— Проверим! Ты всегда выполняешь условия договора?

— Да.

— Тогда так должно быть всегда, ибо тот, кто не соблюдает обещание, достоин презрения. Помнишь, что ты мне обещал?

— Когда?

— Когда я стоял у столба.

— Тогда я о многом говорил.

— Это правда, но ведь ты догадываешься, о чем я веду речь?

— Нет.

— Тогда я вынужден напомнить тебе — ты желал разделаться со мной.

Он весь съежился.

— В самом деле?

— Да. Тебе хотелось размозжить мне череп.

Тангуа явно испугался.

— Не… помню… — запинаясь, прошептал он. — Шеттерхэнд неправильно меня понял.

— Виннету все слышал и может подтвердить.

— Да, — с готовностью подтвердил Виннету. — Тангуа хотел рассчитаться с Шеттерхэндом и хвастался, что размозжит ему череп.

— Слышишь? Это твои слова! Что ж, выполняй обещание!

— Ты этого требуешь?

— Да. Ты назвал меня трусливой жабой. Ты оклеветал меня и сделал все, чтобы погубить нас. Тогда ты был храбрым. Хватит ли тебе теперь храбрости, чтобы сражаться со мной?

— Я сражаюсь только с вождями!

— Я и есть вождь!

— Как это ты докажешь?

— Просто: повешу тебя на первом попавшемся дереве, если ты откажешься от боя со мной.

Для индейца угроза быть повешенным является смертельной обидой. Выхватив из-за пояса нож, Тангуа разразился угрозами и бранью:

— Собака, я заколю тебя!

— Хорошо, но только в честном поединке!

— И не подумаю! Я не хочу иметь дела с Шеттерхэндом!

— А когда я был связан и беззащитен, ты хотел иметь со мной дело, подлый трус!

Тангуа был готов кинуться на меня, но между нами встал Виннету.

— Мой брат Сэки-Лата прав. Тангуа пытался очернить и погубить тебя. Если теперь Тангуа не сдержит слово, значит, он трус и должен быть изгнан из своего племени. Решай немедленно, мы не хотим, чтобы говорили, будто апачи принимают у себя трусов. Что собирается сделать вождь кайова?

Тангуа обвел взглядом плотные ряды индейцев. Апачей было в четыре раза больше, чем кайова, к тому же последние находились на чужой территории. Нельзя было допустить ссоры между двумя племенами, особенно сейчас, когда кайова доставили богатый выкуп, а их вождь все еще был пленником апачей.

— Я подумаю, — ответил уклончиво Тангуа.

— Мужественный воин долго не думает. Либо будешь бороться, либо тебя всю жизнь будут называть трусом.

— Тангуа трус? Тому, кто осмелится так сказать, я вонжу нож в сердце!

— Я так скажу, — гордо и спокойно произнес Виннету, — если ты не сдержишь слово, данное Шеттерхэнду.

— Сдержу!

— Значит, ты готов сразиться с ним?

— Да.

— Немедленно?

— Немедленно! Я жажду его крови!

— Теперь надо решить, каким видом оружия вы будете сражаться.

— Кто должен решить?

— Сэки-Лата.

— Почему?

— Потому что ты его обидел.

— Нет, это я должен выбирать оружие.