Карл Май - Сатана и Искариот. Части первая и вторая

Мы проспали, никем не обеспокоенные, весь вечер и всю ночь и выспались куда лучше, чем в городе, в тесных кроватях. Коней мы не привязывали, потому что полностью были уверены в их преданности. Оба животных были верны и чутки, словно собаки; они не отходили от нас и даже бы прервали наш сон, если бы кто-то оказался поблизости. Солнце только еще вставало, когда мы оказались в седле. Мы были бодрыми, кони тоже полностью отдохнули и с радостным ржанием вырвались на свежий утренний простор.

Мы скакали, естественно, к асиенде, и в первые часы нашего пути мы следовали за нашими пятью героями по еще заметным с вечера отпечаткам копыт их лошадей. Потом наши предшественники свернули куда-то вправо.

— Мой брат Шеттерхэнд верно угадал их действия, — сказал Виннету. — Они не поедут на асиенду, потому что испугались Плейера. Белая женщина со своим никогда не умолкающим ртом немного достойного сможет рассказать о своем муже. Нам же эти люди доставят большие неприятности.

— Возможно! — ответил я. — Но вряд ли они будут большими, а я предпочел бы взять на себя малюсенькую неприятность, если смогу при этом сказать, что корыстный и неблагодарный асьендеро вместе со смешным чиновником скачут навстречу своему наказанию.

— Что это, не стал ли мой брат мстительным?

— Нет, однако я очень зол на обоих и убедил себя, что хороший урок им не повредит. Тогда они лучше смогут оценить сделанное нами, а значит, научатся правильно судить о происходящем.

Мы ехали вперед, и ничего примечательного не происходило, а незадолго до рассвета мы добрались до границы поместья. Огонь не дошел до того места, где мы остановились: там остался кустарник, очень подходивший для укрытия, его-то мы и назначили местом встречи с двумя нашими мимбренхо. Мальчишки уже нас поджидали и были при лошадях. Когда они нас услышали, то вышли из зарослей.

— Вы оба здесь? — сказал я. — Это означает, что вам не надо стеречь Плейера. Он лежит где-нибудь связанным или улизнул?

— Он скрылся, но потом вернулся и лег спать недалеко отсюда, у ручья, — ответил Убийца юма.

— Вы не догадываетесь, как далеко он уходил?

— Мы знаем об этом, потому что все рассчитали. Когда Олд Шеттерхэнд и Виннету уехали, я оставил охранять лошадей брата, а сам пошел по следу бледнолицего, которого зовут Плейер. Оба моих знаменитых брата знают, что слезы ведут через высотку в лес. Там стояла лошадь бледнолицего, и он сразу же вскочил на нее и поскорее поскакал прочь. Следы показывают, что лошадь шла рысью. Я прошел по следам, пока лес не кончился, и увидел, что по открытому месту Плейер пустил лошадь галопом.

— А какова там местность?

— Слегка холмистая и поросшая травой.

— След выглядел как оставленный беглецом, старавшимся как можно быстрее скрыться?

— Нет, он извивался между холмами. Если бы всадник мчался напрямик, след бы пересекал холмы.

— Значит, желание побыстрее от нас скрыться было не единственным поводом гнать лошадь галопом — была еще этому какая-то причина. Если бы его гнал только страх, то путь его был бы подобен полету пули, которая ведь не отклоняется ни направо, ни налево. Но если кто-то спешит, не имея за собой преследователя, значит, впереди него есть цель, которую он стремится как можно быстрее достичь. Вероятно, его ожидали люди, которым он хотел сообщить о встрече с нами.

— Да. Я не пошел по следу через открытую местность, потому что иначе всадник, возвращаясь, заметил бы мои собственные следы. Я отправился к моему брату, чтобы укрыть лошадей, а потом мы вернулись к тому месту, где следы Плейера выходили из леса. Там мы залегли, поодаль друг от друга, чтобы лучше просматривать местность.

Это было сделано настолько осмотрительно, что я сам бы не смог лучше придумать.

— И мои юные братья увидели его опять? — спросил я.

— Да, вчера, когда солнце как раз достигло высшей точки.

— Значит, в среду в полдень, а мы отсюда уехали в понедельник. Следовательно, место, куда он ездил, удалено отсюда на сутки пути верхом. В каком направлении?

— На восток.

— Стало быть, к источнику. Мы, пожалуй, узнаем, поставлен ли там только один пост или же их несколько. Мне кажется, что они выстроили целую цепочку дозоров, чтобы в случае, если произойдет что-нибудь важное, известие об этом можно было бы передать дальше.

— Там, должно быть, собралось много индейцев, потому что Плейер уехал на белой лошади, а вернулся на черной.

— На белой? Но ты же ее не видел?

— Нет, но в лесу, там, где она была привязана, я увидел на ветке белый волос из лошадиного хвоста. А когда Плейер возвращался, он сидел на вороном, который был оседлан не бледнолицым, а индейским воином.

— Хм! Значит, пост, куда он отправился, собрал нескольких краснокожих. Он оставил уставшую лошадь и взамен получил свежую, чтобы вернуться побыстрее. А привезенное им сообщение было передано дальше на такой же отдохнувшей лошади. Можно сделать вывод, что там есть запасные свежие лошади, а значит, собралось много всадников. Хорошо, что мы об этом узнали, хотя мы, пожалуй, заставим его дать нам ответ. Итак, мои братья знают, где он теперь находится?

— Да. Мы видели, где он улегся, а так как он очень устал, то крепко уснул и еще не проснулся.

— Так ведите же нас поскорее к этому месту, чтобы мы застали спящего врасплох!

Мы привязали своих лошадей и пошли за братьями, в направлении ограды асиенды. Уже смеркалось, и скоро мы увидели негодяя, лежащего на берегу ручья. Он был переодет священником. Место он выбрал очень искусно, потому что каждый звук, каждый шорох был бы здесь услышан, с какой бы стороны они ни доносились. Под голову он подложил одеяло, а возле него лежало ружье, которого при первой встрече с ним я не заметил. Спал он крепко. Мы неслышно приблизились и так расселись возле него, что образовали четырехугольник, внутри которого лежал спящий. Ружье его я, конечно, забрал и положил так далеко в сторону, что дотянуться до него он не смог бы. Время у нас было, потому что лошади должны были отдохнуть. Мы не стали будить спящего, а ждали, заранее радуясь его удивлению при пробуждении. Его длинный сюртук был расстегнут, и под ним я разглядел пояс с ножом-«боуи» [82] Нож-«боуи» — охотничий нож с длинным лезвием, распространенный среди вестменов и трапперов Дальнего Запада; назван по имени изобретателя. . Из-за пояса торчали рукоятки двух крупнокалиберных револьверов.

Двигаясь очень медленно и очень осторожно, я сумел вытащить нож и один из револьверов, тогда как другой был засунут слишком глубоко, и, когда я шевельнул его, спящий проснулся. Быстро, без тени сонливости, как это и пристало настоящему вестмену, он сел и обеими руками потянулся к поясу, из-за которого я моментально выдернул и второй револьвер. Но Плейеру изменило присутствие духа, какое проявил бы в его положении, например, Виннету. Он вытаращил на нас глаза и широко открыл рот, пытаясь что-то сказать, но не смог произнести ни звука.