Карл Верисгофер - Сокровища Перу

Дождь лил, как из ведра. Тонкие струйки воды проникали сквозь трещины и расщелины скалы в пещеру. Холодный ветер врывался то с той, то с другой стороны. В пещере, несмотря на то, что уже рассвело, по-прежнему царил полумрак, так как солнце скрывалось за тучами.

Педрильо и Халлинг сменили несколько раз Рамиро у изголовья умирающего, потому что Рамиро сам нуждался в поддержке более, чем Михаил. Он разом постарел на десяток лет: густые темные волосы его заметно поседели, живое смуглое лицо было безжизненно и мертвенно серо, глаза тусклы, и во всех движениях ясно чувствовалось полнейшее изнеможение. На вид это был уже старик, а еще день тому назад Рамиро был бодрым, энергичным и здоровым мужчиной в полном расцвете сил.

Измученные, обескураженные, все притихли и примолкли, только женщины тихо плакали в уголке, утираясь фартуками. Между тем снаружи начинали доноситься голоса: испанцы сходились около того места, где находилась пещера.

— Ребята, теперь приказано обыскать все скалы и закоулки. Днем нам легче будет отыскать их. Да вот постойте, я придумал кое-что!

— А что такое?

— Подождите, сейчас увидите! Смотрите, адъютант опять уже роется в сене, он всю ночь не спал, везде шарил и рылся, все хочет найти хозяйский кошелек с деньгами и припрятать его себе за пазуху, ты его знаешь!

— Ш-ш! Вон идет наш главнокомандующий со всем своим офицерством, что-то будет!

— Все скалы и горы обысканы вплоть до господского дома, и нигде не найдено ни одной кошки. Беглецы должны быть где-то здесь, ребята! Ищите их, и если вы доставите их мне живьем, я, так и быть, забуду о вчерашних беспорядках и не наложу на вас никаких взысканий!

Громкое «ура» было ему ответом, и солдаты гурьбой рассыпались во все стороны.

— Плутон! Плутон! Сюда! — вдруг крикнул кто-то из солдат. Это, вероятно, и был тот хитрый прием, который придумал солдат, похвалявшийся тем, что он кое-что придумал.

Собака отозвалась на это коротким глухим лаем, прежде чем кто-либо из присутствующих успел подскочить к ней и заставить ее молчать.

Восхищенный удачей солдат повторно позвал, но на этот раз Плутон не откликнулся: быть может, строгий взгляд или жест его господина теперь остановили умное животное.

— Все равно, братец, — воскликнул торжествующий начальник, — теперь эти мерзавцы не уйдут от нас. Не лезьте напролом, у нас есть возможность заставить их сдаться, поморив голодом, это всего проще!

Ободренные первой удачей, солдаты стали шарить, стучать и обходить вокруг каждой скалы, каждого камня. И вот один из них случайно очутился у самого входа в пещеру. Несколько ружейных стволов, направленных ему навстречу, заставили его тотчас же отскочить в сторону.

— Они засели здесь! Нашел! — крикнул он остальным.

— Вперед! Вперед! — скомандовал начальник. — Тащите их сюда! Гасиендеро доставьте мне живым во что бы то ни стало!

— Ну, конечно! — пробормотал сквозь зубы один солдат. — Тебе ведь нужно выпытать у него, где припрятаны его капиталы, так на что же покойник-то нужен!

Два или три солдата осмелились приблизиться к входу в пещеру, рассчитывая захватить осажденных врасплох, но четыре дружных выстрела раздались из пещеры, и четверо солдат опрокинулись навзничь. Встревоженный шумом выстрелов Карри выскочил из пещеры и, завидев наступавших на него людей, вцепился в горло одному из них. Тот захрипел, но в то же время успел своим кинжалом распороть брюхо бедному животному, которое, обливаясь кровью, подохло тут же на месте.

— Карри! Карри! — почти застонал сеньор Эрнесто.

Старый Педро, не помня себя от ярости, выстрелил и разом уложил того злодея, который был причиной смерти их общего любимца.

Теперь солдаты уже не так решительно шли на приступ.

— Мы не мишени, чтобы так подставлять себя под выстрелы! — ворчали они. — Это какая-то бойня, а не сражение!

— Ваше превосходительство, — сказал адъютант граф Лунар, подходя к главнокомандующему и держа руку под козырек, — осмелюсь доложить, что солдаты не решаются больше проникнуть в пещеру: эти бунтовщики стреляют без промаха, разрешите прибегнуть к другому средству!

— Вы предлагаете принудить их к сдаче голодом?

— Нет, это слишком долго, и у них, может быть, и здесь есть запасы, которых может хватить на несколько месяцев. Я предложил бы развести перед входом в пещеру костер из смоляных факелов и зеленых сучьев: едкий дым скорее голода принудит их к сдаче.

— Да, граф, это блестящая мысль! Распорядитесь привести ее в исполнение!

И вот в одну минуту закипела работа: со всех сторон тащили смоляные факелы, зеленые ветви и сучья молодых персиковых деревьев. Груда росла с каждой минутой.

Осажденные молча переглянулись. Тренте, не сказав никому ни слова, сбросил с себя одежду, намочил ее в воде, затем посоветовал и остальным сделать то же.

— Надо постараться потушить пламя, пока оно еще не успело разгореться, — сказал он, — мы забросаем их костер мокрой одеждой, и это помешает ему разгореться!

Между тем Обия договаривался о чем-то с Педро.

— Ты, белый человек, встанешь здесь, за выступом скалы, у самого входа, а четверо других встанут за тобой, будут постоянно заряжать ружья и передавать тебе, а ты стреляй в каждого солдата, который принесет сюда охапку хвороста, понимаешь?

— А ты, — обратился он к Педрильо, — ты можешь проделывать всякие штуки, а можешь ты взобраться туда, вон на этот выступ скалы?

— Могу! — сказал Педрильо, взглянув вверх и измерив глазами высоту.

— Так влезь туда и бросай на головы нападающих каждую головню, которую я передам тебе!

Легким прыжком взобрался Педрильо в природную нишу над входом в пещеру, имевшую что-то вроде слухового окна.

— Они идут! — шепнул он индейцу, предварительно выглянув из слухового окна.

— Ты хорошо придумал, Обия, это прекрасная позиция, отсюда можно все видеть, что делается там, внизу!

Спустя минуту, первая горящая головня, брошенная врагами, описав дугу, упала в пещеру к ногам Обии. Тот спокойно поднял головню и подал ее акробату.

— На, чужеземец, передай привет дальше! — сказал он.

Педрильо, скрепя сердце, исполнил, что ему было сказано: нелегко ведь бросать горящую головню на голову людям. Но делать было нечего, победители тоже не стали бы церемониться с ними, попадись они только им в руки. Самые ужаснейшие пытки выпали бы на долю бедного гасиендеро и служащих у него женщин и детей.

Педрильо бросил удачно. С треском и шипеньем влетела горящая головня в ряды солдат. От неожиданности крик ужаса огласил воздух. Одному солдату обожгло руки, другому — лоб, третьему — волосы, но никого серьезно не поранило и не убило. Испанцы ревели от бешенства, рассвирепели, как звери, и с удвоенной злобой швыряли в пещеру горящие факелы и головни, которые сыпались обратно им на головы. Но число нападающих росло, увеличиваясь с каждой минутой, и защитники пещеры сознавали, что их силы слабеют и истощаются.