Джеймс Шульц - Опасная тропа

— Да, для некоторых из них это окажется не по силам. Но зато, как рьяно теперь они будут охотиться на бизонов и ставить ловушки на пушного зверя! Никто не даст себе покоя, пока одно из этих ружей не станет его собственностью! — сказал я.

Мы вышли из оружейной. Дядя запер ее, положил ключ в карман и произнес:

— Сегодня мы не пустим сюда даже никого из служащих. А завтра, как и индейцам, преподнесем им сюрприз.

Я быстро сбегал в большой корраль за стенами форта. Табун уже выгонялся на пастбище в долину реки, но я успел крикнуть нашему табунщику (он гонял лошадей на водопой и пас их весь день), чтобы он подогнал мне к форту черного скакуна, обученного охоте на бизонов. Потом я вернулся домой, где выпил чашку кофе, заедая приготовленным Тситсаки бизоньим мясом. Она зачем-то вышла и оставила меня вдвоем с Отаки, занятой мытьем посуды после завтрака. На миг наши взгляды встретились, но она быстро отвернулась и продолжила свою работу. Я тоже притворился занятым своей едой. Прежде между нами никогда не чувствовалось натянутости. Я собрался с духом и наконец произнес:

— Я готовлюсь ступить на длинную тропу по поручению дяди. Поеду навестить сиксика и каина, а потом отправлюсь в горы к кутене. Буду уговаривать их придти торговать сюда.

Она кивнула в знак того, что поняла, но ничего не сказала в ответ. Это огорчило меня. Ведь она могла бы проявить больше интереса к моим делам, — подумалось мне. Я доел свой завтрак, допил кофе. А она все еще даже не взглянула на меня и ничего не промолвила. Пришел табунщик и сказал, что моя лошадь привязана к коновязи у главных ворот. После этого он поспешил к себе, а я встал и направился к дверям.

— Это будет длинная тропа. И на равнине много вражеских отрядов, — заметил я.

И опять она ничего не сказала. Теперь я был не просто разочарован, а буквально вне себя от досады, схватил свое ружье, остальную экипировку и почти выбежал из дома. Я был уже на полпути к воротам, когда услышал позади ее оклик:

— Ататойя! Ататойя!

Я не оглянулся и ничего не ответил, а быстро прошел в ворота и уже отвязывал своего коня, когда она, остановившись в шаге или двух от меня, воскликнула:

— Ататойя! То, что ты сказал мне вчера, по-прежнему правда?

— Да! Да! — произнес я, поворачиваясь.

— И я подтверждаю то, что говорила тебе, — заявила она своим нежным голоском и убежала прежде, чем я успел шагнуть к ней.

На душе у меня полегчало. Я сел на свою быструю выносливую лошадь и поскакал вдоль речной долины, распевая Военную Песню пикуни. По глубоким колеям, оставленным индейскими волокушами-травуа 17 17 Травуа — слово французского происхождения для обозначения индейской волокуши в виде длинных скрещенных шестов, закрепленных на спине лошади, со спускающимися на землю концами, между которыми натягиваются ремни и шкуры для крепления поклажи. , я поднялся на равнину, возвышавшуюся над рекой. По пути мне встретилось много индейцев, направлявшихся к реке, чтобы посмотреть «огненную лодку» и посетить форт. Все они останавливали меня, чтобы выяснить, когда начнется торговля, и счастливо улыбались, услышав, что уже завтра после полудня они могут привозить в форт добытые ими шкуры и меха.

Наконец с обрывистого края равнины я увидел внизу, в прекрасной долине реки Титон сотни индейских палаток. Ближайшим ко мне был лагерь каина. Некоторые палатки стояли на открытом месте, богатом травой, другие — в тополевой роще на берегу реки. Далее расположились тридцать-сорок палаток большебрюхих: то была часть их племени, первой прибывшая для большой торговли этого года.

За ними, в том месте, где долина расширялась, двумя отдельными лагерями встали пикуни. Меньший из них — около сотни палаток — стоял ниже по течению. Он принадлежал Инуксикам или Коротким Накидкам, одному из двадцати четырех кланов, или родов пикуни. Люди, принадлежавшие к одному роду, имели кровную связь друг с другом по отцовской линии. Они все считались братьями и сестрами. Мужчина не мог жениться на женщине из своего рода, он должен был брать жену (или жен) из другого рода 18 18 У пикуни были следующие роды: Кровавые, Белогрудые, Сушеное Мясо, Мокасины с Черными Заплатами, Жареный Спинной Бизоний Жир, Быстро Заканчивающие Еду, Несмеющиеся, Жарящие Бизоний Горб, Черные Двери, Одинокие Едоки, Ободранные Спины, Редко Бывающие Одинокими, Упрямые Сердца, Одинокие Бойцы, Короткие Накидки, Древесные Вершины (букв. Большие Сучки на Вершине Дерева), Люди-Червяки, Маленький Хрупкий Жир, Бизоний Навоз, Не Имеющие Парфлешей (больших сумок из сыромятной кожи), Убивают Рядом, Все Вожди, Вокруг Красные Шкуры и Много Знахарей. (Крупнейший род пикуни — Короткие Накидки — часто кочевал отдельно от основного племени. Некоторыми исследователями он даже выделяется в самостоятельное подплемя, называемое южными пиеганами.) .

Короткие Накидки по численности значительно превышали все другие роды пикуни. К нему принадлежали моя «почти-мать» и мой друг Питамакан. Разумеется, в него был принят и я сам. Без всякого сомнения, Короткие Накидки были наиболее сильным и независимым родом во всех трех племенах Конфедерации. Их мужчины не знали страха, были всегда прекрасно одеты и словно не любили ходить по земле, а стремились держать любой путь только верхом. Настоящие воины, они владели наилучшими лошадьми, и имели их больше, чем все остальные роды. Из всех трех братских племен они были самыми упорными охотниками и ловцами диких зверей (так же, как и воинами). У них всегда были самые большие палатки и все товары, которые только доставляли торговцы. Жены их были самыми красиво одетыми и щедро обеспеченными всем, чего бы ни пожелали: женщины других родов умирали от зависти, глядя на них.

Вождь этого рода, Большое Озеро, возглавлял и все племя. А еще один из старшин рода — Маленький Пес, был главным военным вождем пикуни. Белый Волк, отец моего лучшего друга Питамакана, был предводителем Ловцов, одного из девяти мужских обществ, составляющих все военное братство племени — Икунукатси (Все Друзья). Мы с Питамаканом были членами юношеского общества в этом братстве. Оно называлось Тсис-Тсик, то есть Птенцы. Старики обучали нас способам охоты и воинскому искусству, рассказывали о богах и как обращаться к ним за помощью, объясняли моральные заповеди племени, которых было немало — но их требовалось неукоснительно соблюдать.

Между тем, я спустился по пологому склону в долину, спешился перед палаткой Белого Волка и, отстранив шкуру при входе, вошел внутрь. Члены семьи приветствовали меня возгласами. Питамакан усадил меня на ложе возле себя. Много раз я спал на этом мягком ложе из бизоньих шкур — и короткими летними ночами и длинными зимними (когда снаружи порой доходило до сорока градусов мороза 19 19 Имеется в виду температура по шкале Фаренгейта. Речь идет приблизительно о 20°С. ).