Отто Гофман - Опасности диких стран

Между тем, Стуре приходилось бороться в своем одиноком поселении со многими тяжелыми заботами. Денег у него было довольно; но ему не хватало припасов, которые не легко было добыть даже и за деньги.

Сам он не смел покинуть гаард, боясь больших беспорядков. Он сделал все, что можно, чтобы получить необходимое из Тромзое и других местечек, и это стоило ему больших усилий. С каждым днем он убеждался, что среди его прислуги и рабочих распространяется недоверие и неуважение к нему. До сих пор его считали другом и доверенным лицом крупного торговца из Лингенфиорда, первого во всей стране. Теперь же этот купец открыто разорвал с ним всякое сношение, показал к нему вражду и презрение. Скоро появились различные слухи, что старый страшный колдун Афрайя дал ему денег для постройки, что датский дворянин ему продался за это и отступил от Христа, закона и чести. Последствием было то, что большая часть не любивших датского дворянина теперь осмеивали и презирали его, как сообщника Афрайи. Он потерял всеобщее уважение. На свои выговоры он получал дерзкие ответы, на свои понуканья — противодействие и грубость. Через две недели дело зашло так далеко, что большая часть рабочих упрямо потребовала денег и ушла от него с угрозами, говоря, что не желает иметь дело с человеком, который находится в сообщничестве с лапландцем. У молодого владельца гаарда осталось мало таких, на которых он мог положиться в нужде; остались только подонки, которые не знали, куда деться; и оставались ради денег, не принося никакой пользы. Еще хуже было то, что поселенцы и купцы соседних торговых фиордов и местечек тоже повернулись к нему спиной. При каждой попытке он встречал отвращение вместо помощи. Те, кто были прежде ласковы с ним, запирали перед ним двери, и только теперь он вполне понял, что значило многократное предостережение Гельгештада, чтобы он избегал стать отверженным. В цивилизованных странах, в больших городах самый запятнанный все еще найдет себе и друзей, и товарищей; здесь же так называемые честные люди с презрением отвернулись от него, да и кроме того с этим были сопряжены еще и другие трудности. Никто ничего у него не покупал и не хотел ему продавать. Ни один рабочий, несмотря на хорошую плату, не хотел у него служить; его подвергли насмешливому презрению; те, кому он больше всего сделал добра, теперь первые старались оскорблять его, причинять ему вред и всячески его поносить.

Он убедился, что не может продолжать своих работ; что же с цим будет? Как ему перенести одиночество, лишения и неурядицу в делах? Ни один друг не постучится в дверь, ни одно человеческое существо не окажет ему сочувствия, пустынный дом будет единственным его убежищем. Было сомнительно, чтобы остал; ась у него даже и немногочисленная домашняя прислуга, да если бы и осталась, чем бы он кормил и себя и их.

Он думал и о феврале, когда половина жителей Финмаркена уезжает на Лофоден для рыбной ловли; какое утешение мог он себе в этом почерпнуть? Ему казалось невозможным принять участие в ловле; чего только не требовалось для снабжения лодок и яхт различными рыболовными снаряжениями и, главное, провизией для людей. А где он это все возьмет? Если бы он начал; с того, что населил долины и берега колонистами, если бы он позаботился о гаарде, и оставил до времени своё лесное хозяйство, тогда дело было бы иное; Гельгёщтад не решился бы затронуть его в таком благоустроенном имении. Даже если бы он и решился, то можно было легко найти помощь. Многие богатые купцы ссудили бы тогда его деньгами; теперь же его осмеяли во всей стране и расславили датским дураком, который хозяйничает без головы и без смыслу Все это он обдумал, все увидел и все осознал, но было уже поздно!

Надо было много мужества и стойкой энергии, чтобы в таком положении не предаться отчаянию. Единственный друг, от которого Стуре мог ожидать истинного Сочувствия и всевозможной помощи, был Клаус Горнеманн. Но где находился старый служитель Божий?. В какой глуши? Может быть, на самых северных окраинах у Таны. И если бы он и, действительно, приехал в Лйнгенфиорд на свадьбу в дом Гельгештада, разве Стуре мог отрицать, что взял деньги у Афрайи, разве пастор мог примирить с ним всеобщую ненависть, разве он мог доставить ему уважение, почтение, средства противостоять могущественным врагам? Стуре все еще твердо держался решения не поддаваться, не дать себя ограбить и выгнать из страны. Уверенность, что честь его ничем не запятнана и что совесть его чиста, поддерживала его силы. Он всячески изыскивал средства к помощи, но, покинутый всеми, не мог ни одно признать действительным. Деньги Афрайи ничем ему не помогли и все-таки около этого старика вращались все его соображения, все его невеселые мысли возвращались к нему; когда он проводил бессонные ночи, и ветер стучался в окна, он радостно вскакивал, надеясь увидеть колдуна. Но Афрайя не показывался.

С такими тяжелыми мыслями шел он раз вверх по долине Бальс-эльфа, за водопад. Вдруг он услышал позади себя тихий голос, назвавший его по имени. Через обломки скал, поросших деревьями, прыгал к нему Мортуно, как ловкий олень, молодецки надвинув шапку с орлиными перьями на черные волосы.

— Я давно тебя не видал, Мортуно, — сказал Стуре, когда тот приблизился.

— Да будет над тобой мир! — ласково отвечал лапландец. — Ты догадываешься, конечно, зачем я пришел?

— Афрайя послал тебя?

— Да, начальник хочет тебя видеть, — продолжал Мортуно. — Хочешь ты исполнить его желание?

Стуре сейчас же согласился.

— Так я буду ждать тебя здесь, — сказал Мортуно и сел на камень. — Скажи твоей прислуге, что ты дня два не будешь дома; и еще одно. У дверей своих ты найдешь двух человек. с оленями; они хотят кое-что у тебя купить. Дай им, что у тебя найдется, это люди Афрайи.

Возвратясь домой, Стуре действительно нашел двух лапландцев, которые купили у него различные вещи и, между прочим, бочонок пороху.

Через два часа владелец гаарда был готов к путешествию. Он оставил хозяйство на верную служанку и на берегу эльфа нашел Мортуно. Увидев датчанина, лапландец сейчас же вскочил и, не дожидаясь его, стал подниматься по скале.

Он остановился только наверху, у фиельда, и повел Генриха Стуре на восток. Они шли несколько часов подряд. Кильпис приблизился, но все еще до него было порядочно далеко, а между тем, надвигалась ночь. Датский дворянин не привык к таким утомительным, опасным дорогам; он почувствовал усталость, но проводник обещал ему скорую помощь. Через час они спустились в глубокий овраг. Здесь Генрих услышал собачий лай и особенное ворчанье оленей, указывавшее на присутствие стада. Оба спутника остановились у ручья, протекавшего в овраге. Мортуно попросил своего спутника немного подождать и через несколько минут вернулся, ведя на ремне оленя.