Карл Май - Наследники Виннету

— Эти легины и куртку он носил всегда, будучи здесь. Когда я остаюсь один, а такое бывает часто, я слышу шуршание кожи на складках костюма. Кто это? Виннету? Может он, невидимый, ходит по этим комнатам? Иногда я даже вижу его! Он называл меня своим другом, но я был бы горд, если бы мог стать его слугой. Я тысячу раз готов был умереть за него. Но он погиб! Не его жизнь, а его смерть повергла в ужас племена апачей. Все красные народы наконец смогли открыть глаза, осознав, как драгоценна жизнь одного-единственного человека, во сколько раз она ценнее, чем жизнь целой нации, расы! Мы были слепы, но теперь прозрели.

Тут он взглянул мне прямо в глаза, схватил за руку и приказал:

— Встань на его место! Встань! Не только здесь, в его доме, но и во мне!

Он указал на сердце. Потом взял за руку Душеньку со словами:

— Я взываю и к тебе: будь нашей Ншо-Чи! Поговори с женщинами, которые намереваются тут собраться. Вдохнови их на дела! Тателла-Сата — проповедник, а не воин. Ему нужна помощь. Подумай об этом. Привести своего белого брата в этот дом было страстным желанием нашего великого Виннету. Он знал, что пробуждающейся душе нужна защита от ее собственного народа. Она надеется на вас, только на вас!

Гора Виннету находится на юге США, между штатами Аризона и Нью-Мексико, а местные свободные индейцы до сих пор не признают над собой никакого правительства.

Пресловутому комитету по строительству памятника удалось изловчиться: обратившись в Конгресс Соединенных Штатов, получить разрешение «заложить на горе Виннету город под тем же названием, возвести скульптуру бывшего вождя апачей произвольной высоты, а также проводить любые строительные работы, необходимые для достижения указанной цели». Так документально звучало решение Конгресса.

А потом начались работы, и никто уже не заботился ни о традициях, ни о правах других людей. Комитет легко привлек на свою сторону племена апачей, поскольку собирался якобы прославить Виннету, их любимца. Несколько племен команчей тоже согласились — ведь Апаначка принадлежал к их ветви найини. Вождя, которого слушались бы все племена апачей, со времен Виннету больше не существовало, а что касалось старого Тателла-Саты, влияние которого распространилось на всех краснокожих, то и он, хотя и не испытывал никакого желания участвовать в этом проекте, по мнению Олд Шурхэнда и Апаначки, мог быть привлечен на его сторону. Они рассчитывали поставить всех перед фактом, начав работы и не обращая внимание на протесты. Любое вмешательство Тателла-Саты отвергалось ссылками на решение Конгресса. Олд Шурхэнд и Апаначка были уже далеко не те, что в старое доброе время. Добившись материального благополучия и обзаведясь обширными деловыми связями, они высоко вознеслись над соплеменниками, изменив своим прежним взглядам. Внутренне они уже давно принадлежат не к краснокожим, а к белым. То, за что индеец готов в любой момент умереть, для них не представляет ценности. С помощью своего проекта они хотели сделать своих сыновей знаменитыми, чтобы те благодаря этому могли впоследствии преумножить свои богатства.

Но Тателла-Сата не из тех, кто легко отрекается от истины. Он уступил лишь временно. Он не смог помешать устроителям памятника использовать энергию водопада, осквернить лес каменоломнями и привезти краснокожих рабочих, которые не ступили бы сюда и ногой, не будь они изгоями своих племен. Но Тателла-Сата послал гонцов к мескалеро, льянеро, хикарилья, тараконе, навахо, чирикауа, пинал, койотеро, хила, липан, мимбреньо — славным племенам апачей, которые почитали Хранителя Большого Лекарства как самого великого представителя своей расы. Шаман вызвал к себе их вождей. Он объяснил им, что речь идет не о чествовании Виннету, а о прославлении Янг Шурхэнда и Янг Апаначки и вообще о самом обыкновенном бизнесе. Шаману даже удалось убедить их, что водружать фигуру вождя апачей на безвкусный пьедестал — грех. Тателла-Сата доказал им, что это не замедлит упадок его народа, а только ускорит его, потому что другие племена станут завидовать апачам. Одним словом, вожди поверили ему. В то время уже был основан клан Виннету, он помог. Открытое противодействие комитету Тателла-Сата отложил до палаточных сборов. Сначала он хотел узнать, кто из вождей — за, а кто — против проекта.

Все это он рассказал мне за обедом. Им двигала одна-единственная надежда: наладить отношения для созидания нового будущего. Индейцам, считал он, суждено исчезнуть, если сейчас не удастся пробить для пробуждающейся души расы широкую дорогу. Индейцы обладают для этого необходимыми качествами — всеми кроме открытости и честности. Они определенно обладали ими раньше, но утратили при контактах с никогда не держащими свое слово бледнолицыми. Краснокожий был вынужден превратиться в хитрого лиса, что в конце концов и стало его отличительной чертой. Только такой выдающийся индеец, как Виннету, не боялся вступить в честный, открытый бой и даже объявить о нем заранее, но в основной массе краснокожие вели себя по-другому. Поэтому Тателла-Сата так долго колебался. И потому он жаждал моего приезда, желая как можно скорее узнать, на чьей я стороне. Когда ему сообщили с Наггит-циль, что я буду ему верен, с его души свалился камень. И вот я наконец здесь, а он спрашивает, стану ли я на самом деле его Шеттерхэндом — Разящей Рукой, готовой сокрушить противников.

— Без всякого сомнения, — ответил я. — Предлагаю попытаться уладить дело добром и миром, а уже если не получится, то всеми остальными средствами.

Ответ его полностью удовлетворил. Он дал мне полномочия поступать так, как я считаю нужным. Естественно, я воспользовался своими полномочиями без колебаний.

Прежде всего надо было взглянуть на модель статуи. Поэтому мы сразу после обеда верхом направились в город: я, Душенька, Папперман и Инчу-Инта. Последний попросил у меня разрешения взять с собой шестерых молодых, но отважных «Виннету», которые и стали моими телохранителями. Так пожелал Тателла-Сата, и я не стал противиться. В мои планы входило многое, и преданные люди могли пригодиться.

Спустившись в долину, мы свернули к Таинственному водопаду. Мы исследовали все его окрестности, а также оба Утеса Дьявола, при этом я ни разу не проговорился о мыслях, обуревавших меня. Хотя наш «слуга», как я недавно заметил, оказался очень проницательным, что, впрочем, не удивительно — ведь его воспитал Виннету. Когда возвратились на дорогу, он придержал коня рядом с моим и сказал:

— Олд Шеттерхэнд хотел не просто увидеть Таинственный водопад…

Я молча смотрел на него.

— …И не затем он ездил, чтобы взглянуть на заложенный памятник.