Мэдлин Бейкер - Дар любви

Выйдя наружу, Крид невольно заморгал от яркого солнца. Когда его глаза привыкли к слепящему свету, он увидел Джесси, молча стоявшую на противоположной стороне улицы с мокрыми от слез щеками. На ней было зеленое платье, хотя и не то, которое покупал он, но ботинки такие же, как он сам ей тогда выбрал. Крид слегка улыбнулся, понимая, что она купила это платье именно из-за его цвета.

Джесси. Она приходила в тюрьму каждый день. Она приходила к нему, мужественно улыбаясь, подобно единственному светлому лучику надежды. Каждые поцелуй казался слаще предыдущего, и ему очень хотелось, чтобы его жизнь сложилась по-другому, чтобы он встретил ее в другое время и в другом месте.

Она плакала, рассказывая ему, что Гаррингтон отказался ей поверить, но Крид другого и не ожидал Никто бы не поверил словам семнадцатилетней девушки или словам профессионального стрелка с подмоченной репутацией.

— Шагай, Мэддиган, — сказал шериф, тыча стволом своего кольта ему в спину. — Карета уже готова к отъезду.

— Дай мне еще минутку. Я хочу попрощаться с Джесси.

Гаррингтон фыркнул:

— Зачем? Ты больше никогда ее не увидишь.

— Вот именно, — огрызнулся Крид.

— Ладно, только поторапливайся.

— Можно на пару минут снять эти запонки?

— Не надейся.

— Черт бы тебя побрал, Гаррингтон!

— Попусту тратишь время, Мэддиган.

Пробормотав проклятие, Крид начал переходить улицу, но Джесси уже бежала навстречу. Она бросилась ему на шею и крепко прижалась.

— О, Крид, это так несправедливо!

— Еще никто не говорил, что жизнь справедлива, солнышко.

Она снова прижалась к нему, не обращая внимания ни на Гаррингтона, ни на Рутледжа, ни на половину города, который, казалось, собрался, чтобы только посмотреть на них двоих. Какое значение все это имело теперь? Ей так хотелось, чтобы руки Крида были свободны и чтобы он мог обнять ее в последний раз. Она чувствовала, как новая волна слез хлынула из глаз, когда он поцеловал ее в волосы.

—Ты выглядишь удивительно красивой, — прошептал он, так сильно желая погладить ее волосы, еще разок пройтись по их прядям, почувствовать кончиками пальцев тепло ее кожи, почувствовать невинную сладость ее губ.

— Спасибо. — Она не сказала ему, что купила платье на деньги, которые вытащила из-под матраса Розы.

—Я буду писать тебе каждый день, — пообещала она.

— И посылать мне печенье? — Он хотел, чтобы его голос звучал непринужденно, но мысль о том, что им суждено больше увидеться, что ему придется провести долгие двадцать лет запертым в клетке, сделала невозможной любую шутку.

Она смотрела на него не отрываясь, стараясь запомнить каждую черточку его лица, каждую морщинку и ничего не упустить: черные, густые и длинные волосы; кожу цвета начищенной меди; крепкую, упрямую квадратную челюсть. Его глаза напоминали ей глубокие и черные озера, окруженные длинными ресницами и прямыми черными бровями. А его рот… Она уже научилась любить его рот— его форму, мягкость и теплоту губ, гладкую бархатную подвижность языка, слегка пахнувшего табаком и виски.

Крид делал то же, стараясь запомнить ее, чтобы забрать с собой милый образ в предстоящие ему пустые долгие годы и хранить, как талисман. Солнечные зайчики красными отблесками переплетались с золотом ее волос. Карие глаза напоминали своим цветом пригоршни коричневой теплой земли. Ему нравились кончик ее вздернутого носика, мягкие формы щек, пухлая полнота губ… Ах, эти губы, которые даже сейчас вызывали в нем волну желания, заставлявшую его страдать.

— Забери те деньги, Джесси, — сказал он голосом, вдруг ставшим глухим и хриплым. — Забери их и немедленно уезжай отсюда.

— Нет. Я буду ждать тебя. И неважно, сколько времени для этого понадобится. Крид покачал головой:

— Нет, Джесси. Я не хочу, чтобы меняя ждали. Впереди у тебя целая жизнь. Возьми их и уезжай из этого города. Забудь, что здесь произошло. Забудь и меня. Начни новую жизнь. Пообещай мне.

— Не могу. Это моя вина. Если б я оказалась тогда там…

— Ты бы пришла в суд, если бы смогла, солнышко. Я не сомневаюсь в этом. Не растрачивай свою жизнь понапрасну, как это сделал я. Найди себе в мужья порядочного человека, и у тебя будет семья, о которой ты мечтала. — Он заглянул ей в глаза. — Пообещай мне, Джесси. Пожалуйста…

Она кивнула, не в состоянии произнести ни след Ее сердце разрывалось на части оттого, что Криду предстояло отбывать долгое тюремное заключение, а он все еще продолжал заботиться о ней. Как же eй не любить его, если он оставался единственным человеком на свете, для которого по-настоящему имело значение, жива она или умерла.

Крид закрыл глаза, прижавшись подбородком к нежной макушке. Ее руки крепко обхватили его талию, а груди твердо уперлись в его грудь.

Двадцать лет. Он выйдет оттуда стариком. А Джесси станет взрослой женщиной, замужней, с выводком детей. И как бы ни больно было ему от мысли, что и проживет жизнь с другим мужчиной, он знал: она мечтает о такой жизни и она ее заслуживает. А он никогда не сможет ей этого дать.

— Заканчивайте, — нетерпеливо бросил Гаррингтон.

— Не рви на себе рубашку, блюститель закона, — пробормотал Крид.

— Я буду по тебе тосковать, — прошептала Джесси. Встав на цыпочки, она прижалась своими губами к его губам, и он почувствовал соленый вкус ее слез. — Я буду молиться о тебе каждый день.

— Джесси, я…— слова застряли у него в горле. Какой смысл в том, если он скажет ей, что любит ее? Теперь это не имело значения. — Береги себя.

Она кивнула головой. Горло перехватило от рыданий.

Еще один поцелуй, еще одно прикосновение… и вот уже Гаррингтон встает между ними, подталкивает Крида к задней двери тюремной кареты и запирает за ним дверь.

Образ любимого, глядящего на нее сквозь толстые решетки, запечатлелся в ее мозгу, соединившись с мыслью, что она больше никогда его не увидит. Она бежала за каретой, насколько у нее хватило сил, слезы мешали ей разглядеть его лицо. Потом упала в дорожную пыль и рыдала, пока не выплакала все глаза. Тяжело ступая, она вошла в гостиницу «Гаррисон-VI». Пока Джесси пересекала вестибюль, клерк за стойкой смотрел на нее с удивлением и явным блеском похоти в глазах, но даже не попытался ее остановить. Комнатка оказалась маленькой, ничуть не больше, чем ее спальня. Она бродила по ней, проводя руками по постели, на которой он спал, беря в руки то его бритву, то щетку для волос, выдвигая по очереди ящики комода.

Вещей у него оказалось совсем немного; только самое необходимое: несколько смен белья и одна пара сапог.

Под кроватью она нашла седельные сумки. В одной из них лежал револьвер с парой коробок патронов. А также мягкая кожаная рубашка, совсем выцветшая и ставшая почти белой, пара поношенных мокасин, индейские бусы-воротничок из желтых и синих камешков. И четыре тысячи долларов, сложенных в мешочек из оленьей кожи.