Сюзан Доннел - Покахонтас

Лес начинался сразу за лугом и простирался так далеко, что еще ни один воин из поселка не доходил до его края. Была пора цветения, и кизил стоял весь покрытый цветами, а лес был расцвечен белым и бледно-розовым. С некоторых деревьев свисали огромные кисти глициний, они перемежались азалиями, сверкавшими ярко-розовым и красным. Есть где укрыться, и погода ясная. Великолепный день для охоты.

Когда Покахонтас дошла до первых деревьев, она опять прислушалась. И, пройдя несколько шагов вглубь, снова. Теперь она ощутила это — едва уловимый запах, принесенный ветерком, намек на стук копыт, переданный землей. Это было слабым и трудно различимым, но она знала, что это там, в лесу, вдали от поселка, в той стороне, где заходит солнце.

Она стала продвигаться вперед, скользя от дерева к дереву, босые ноги двигались легко, перед каждым шагом проверяя землю, чтобы не хрустнула ни одна веточка. Мысли ее работали четко, все чувства были обострены. Она охотилась так часто, что сейчас действовала инстинктивно — короткие остановки, чтобы проверить направление ветра, неглубокие вдохи, приносившие с собой запах сосны, цветов кизила, оленя. Оленя...

Запах был явственный. Она притаилась за толстым стволом старой сосны и замерла. Вот она — самка оленя, молоденькая, светлая, на расстоянии выстрела из лука, но ее оружием был нож, а не стрела. Ну почему ей не разрешают носить лук! Это была их с отцом давняя междоусобица.

«Я не могу сейчас думать об этом, — пронеслось у нее в голове. — Я просто должна добыть ее с помощью ножа».

Она знала, что ей предстоит самая трудная схватка из всех, в которые она вступала. Она знала, что никто из мужчин даже и не станет пытаться обмануть оленя, не надев традиционную накидку из шкуры оленя и оленьи рога. Ей придется дождаться, пока олениха подойдет ближе, еще ближе, а потом внезапно напасть. Пожалуй, лучше всего прыгнуть с дерева. Она найдет ветку пониже и заберется на нее.

Не поворачивая головы, она взглядом обежала соседние деревья. В пяти-шести шагах от нее рос клен с низко склоненной веткой, которая, возможно, выдержит ее. Она огляделась и начала осторожно двигаться, переводя глаза с оленихи на землю и на дерево. Животное отвернулось, и Покахонтас использовала этот момент, чтобы пробежать последние два шага, уцепиться за ветку и подтянуться вверх.

Ее движения были уверенными и ловкими, но несмотря на это она все же произвела легкий шум. Покахонтас затаила дыхание. Теперь она не видела олениху и не могла слышать ее, а пока дыханье не успокоится, не почувствует даже ее запаха. Но это было хорошо, потому что если бы она встревожила животное, то услышала бы треск и шум его отступления.

Она как следует выждала. Левая нога неловко подогнулась, но она не смела шевельнуть ею. Усилием воли она прогнала пронзительную боль в бедре. Каким блаженством было бы устроиться поудобнее.

Ее чувства сосредоточились на оленихе. Она все время передвигалась, но ни разу не прошла под веткой. Как она сможет поймать ее, если та упорно не желает подойти к ее дереву? Покахонтас начала думать, что переоценила свои возможности. И даже если она поймает олениху, разве сможет одна дотащить ее, такую тяжелую, в поселок?

Покахонтас уже почти решила оставить свою затею, как вдруг кожу словно закололо иголочками. Звук, движение, а может, просто ощущение сказало ей, что поблизости находится еще одно живое существо помимо оленихи.

Та тоже его почувствовала. Раздался треск, потом стук оленьих копыт. Животное, теперь уже по-настоящему встревоженное, побежало прочь от пришельца и прямо к Покахонтас и ее дереву.

У Покахонтас была секунда на раздумье. Шорох внизу — и в то же мгновенье она прыгнула. Она содрогнулась, когда приземлилась на спину оленихи, но быстро собралась и схватила животное за шею. Неудобно сидя верхом — одна нога волочилась по земле, — она с трудом достала нож и дотянулась до горла оленихи. Нашла нужное место, всадила нож и вытащила его. Олениха упала сразу же, и вместе с ней Покахонтас. Судорога, и животное неподвижно вытянулось у ее ног.

Покахонтас выпустила дыхание медленным, глубоким выдохом. Первое тихое чувство торжества шевельнулось внутри нее. Однако мозг ее был настороже. Инстинкт заставил ее прыгнуть на олениху, инстинкт, выработанный поколениями охотников. Но он также подсказывал, что она не одна в лесу. Поблизости был человек. Другое животное не напугало бы так оленя. Она повернула голову и прислушалась.

Перекрывая все шумы леса, прозвучала резкая, четкая трель виргинской куропатки, дополненная одним лишним звуком. По этому сигналу ее братья и сестры узнавали друг друга. Вздох облегчения вырвался у нее. Она ответила таким же свистом.

Он подходил медленно, потому что это было у них в крови — передвигаться по лесу в молчании и как можно дольше скрытно. Но из-за его высокого роста она увидела его, когда он был шагах в двадцати. Это был Памоуик.

Брат и сестра стояли над оленихой и радостно улыбались друг другу. Хотя леса изобиловали дичью, но ритуал добычи зверя имел особое значение. Он уходил корнями в глубь веков. Ее разум и навыки сразились с хитрым миром животных и победили.

— То что надо для сегодняшнего праздника, — сказал Памоуик.

Для праздника? Но она выследила олениху, чтобы принести жертву богу неба и тем самым загладить свою вину — она подслушивала! Покахонтас усиленно размышляла, прислонившись к стволу дерева, пока Памоуик связывал олениху.

Опасно признаваться брату, что ей нужна такая большая жертва. Тогда придется рассказать и о подслушивании.

Памоуику она сказала:

— Да, олениха будет кстати.

Столько усилий — и остаться ни с чем!

Вдвоем они вытащили свою ношу из леса, пронесли через луг, мимо лоскутков аккуратных полей с зелеными всходами кукурузы, длинных табачных плантаций, делянок с ростками и первыми листочками. Здесь к осени вырастут тыква, помидоры, земляные орехи и кабачки. Пара старых воинов, утративших физическую силу, но не силу духа, ревностно охраняли поля от вторжения мелких животных, птиц, а особенно детей, время от времени с воинственными кличами потрясая копьями. Но сейчас вокруг было пустынно. Почти все находились в поселке, готовясь к празднику.

С внутреннего поля была видна река, широкая синяя гладь, такая широка, что никто не мог добросить камень до противоположного берега. На ее берегу и располагался поселок Веровокомоко, откуда великий Паухэтан управлял своими владениями.

Это было большое поселение, обнесенное деревянной оградой. По обе стороны широкой пыльной улицы тянулись опрятные дома. Они были длинные, от двадцати до шестидесяти футов в длину, и серые. Своей формой напоминали буханки хлеба, скругленные крыши были сделаны из коры и тростника. На многих домах крыши были сдвинуты, чтобы впустить свежий весенний воздух и приветствовать бога солнца.