Юрий Волошин - Королева морей

Охрана щелкала бичами, стращала и подгоняла уставших и опустошенных людей, а Спиро и не думал о том, что это люди, и высчитывал будущие барыши, постоянно шевеля губами и перебирая четки.

Теперь он аккуратно исполнял все обряды, предписанные Кораном, производил омовения ног и лица в положенное время, и никто бы не поверил, что всего несколько дней назад он так же истово возносил свои молитвы Богу христианскому.

— И как только Бог может терпеть такого перевертыша? — спрашивала Ася у подруг.

— Бог все видит, и каждый получит свое, пусть не на этом свете, так на том, — отвечала Катерина, самая старшая из девушек.

— А на этом свете можно измываться над нами и Богом? Да у всех нас не наберется столько смертных грехов, сколько он один их носит! И ничего! Разве можно быть таким лживым?

— Он привычен грабить. Все это отродье под корень извести надо, да не получается. Купец Бога вспоминает только на смертном одре! Все они кровососы, ироды и душегубы! — и такая злоба сквозила в словах Катерины, что Ася даже чуть отстранилась от подруги. Мурашки пробежали по спине девушки, ее передернуло, хотя совсеми словами Катерины она была согласна.

Наконец вдали засияли минареты и купол мечети Джума-Джами. Караван входил в захудалый городишко Гезлов. В гавани слегка покачивались корабли, ветерок нес запахи и свежесть моря. Ася встрепенулась.

Теперь уже небольшой караван с трудом разместился в сарае. Ясыркам отвели большую низкую комнату с соломой на глиняном полу. Здесь они должны были дожидаться погрузки на судно.

— Загнали в кошару, как скотину, заметила Нюрка, с тоской оглядывая помещение.

— Кто же тебе хоромы-то даст? — хмуро отозвалась Катерина. — Ведь не бояре.

— Да, сколько страхов выпало на наши головы! Погоди. Сейчас тяжело, да не срамно, а вот о том, что ждет нас, думать не хочется.

— Вот это верно, подружка. Жить так нам привычно, не баре, а вот запродадут нас, горемычных, по гаремам — тогда мамоньку вспомним!

Пленницы дружно ударились в рев, обнялись и так выли, пока Думдур не успокоил их плеткой. Он коверкал русские слова, ругался и охаживал девок на все стороны. Затем, уже после заката, дверь страшно заскрипела, и пожилая татарка, закутанная в чадру, внесла котел с похлебкой и мешок с лепешками.

Девушки вяло поели, тоска и страх отбивали аппетит. А татарка вернулась, бранилась по-своему, унесла котел и ведро, из которого выпили всю воду.

— Вот еще ведьма на наши души христианские, — вслед татарке пробурчала Матрена.

Асе сразу вспомнилась матушка, грудь заныла, слезы закапали из глаз. В помутившейся голове застучали молоточки, рыдания трясли девушку, и Нюра ласково прижалась к подружке, успокаивая и уговаривая. Так они и затихли на полу, пропитанном вонью и пылью.

Луна заглядывала в щели двери, караван-сарай затих, и пленницы тоже в изнеможении погрузились в тяжелый сон, забывшись до утра.

А по темным сторонам улиц к караван-сараю медленно пробирались три всадника. Они хорошо знали городок и без труда достигли ворот.

— Как ворота откроют — так сразу врывайтесь и сбивайте замок с двери. Не мешкать. Хватай девок — и на коней, — шепот Аметхана вызвал одобрительные кивки его товарищей. Все и так уже было договорено, но Аметхан счел не лишним напомнить еще раз перед самым налетом.

Привязали коней к коновязи. Аметхан негромко застучал в ворота рукоятью плети. Долго никто не шевелился, но наконец зашаркали шаги, открылось окошко в воротах, и голос рассерженного стража спросил:

— Кого аллах принес в такую позднюю пору? Не велено никого впускать ночами.

Аметхан выбросил руку в окошко и схватил говорившего за бороденку.

— Не кричать, а то языка лишишься, затем и головы, зловеще зашипел разбойник. — Открывай ворота немедленно!

Страж подергался, но бороды лишиться не рискнул. Он пошарил руками по поясу и долго вставлял ключ в замок. Ему было неудобно делать это, ведь Аметхан бороду не отпускал. Ворота приоткрылись, и разбойники проскользнули во двор. Сторож указал на комнату пленниц.

Дряхлый замок свалился после первого же удара. Поднялся визг, послышались удары, кто-то упал. Но разбойники спешили. Волоча визжащих девушек, они кинулись к воротам. Из помещений караван-сарая выбегали люди, перепуганные и сонные, поднялся крик, шум, но Аметхан с товарищами уже вскочили на коней, и дробный стук их копыт быстро затих вдали.

Ася тряслась, перекинутая поперек седла. Острый дух конского пота и грязной одежды всадника затруднял дыхание. Голова моталась у колена татарина. Она страшно боялась свалиться, но уверенная рука крепко придерживала ее. Пронеслись последние хибарки городка, и кони вынесли всадников в степь. Холодный ветер охладил слезы и вызвал озноб в теле.

— Стой! — коротко крикнул Аметхан, поднимая руку. И когда его товарищи остановились и сгрудились, он продолжал: — Глянем хоть, что за птицы нам достались. В темноте не разобрать было.

— Можно и глянуть, да зачем? Все они хороши, и барыш немалый будет.

— Не скажи, Ахмет, — возразил Аметхан. Он слез с коня, стащил полуживую девушку на землю и поставил рядом, лицом к луне.

Асю тоже стащили, и она с трудом удержалась на ногах. Тело ныло от нестерпимой тряски, кровь нехотя отливала от головы.

— Ну, Имдет, тебе повезло, хорошую заполучил, — с нескрываемой завистью протянул Аметхан, увидев растерянное лицо Аси. — От этой райской птички и я бы не отказался.

— Видимо, аллах так распорядился, — ответил Имдет, и в голосе его прозвучали нотки тревоги и беспокойства.

— Аллах во всех делах наших, но мы и сами кое-что значим. Может, поменяемся добычей?

— Не лучше ли последовать воле аллаха? — неуверенно ответил Имдет.

— Аллах далеко, а я рядом. Соглашайся, Имдет, в накладе не будешь.

Аметхан многозначительно играл кинжалом и кошельком. В лунном свете это хорошо было видно. Имдет никак не мог рассчитывать на выигрыш в схватке с сильным матерым аскером Аметханом. Он вздохнул.

— Э, Имдет, чего упрямишься? — посоветовал Ахмет примирительно. — Аллах всех нас наградил хорошей добычей. Ведь это именно Аметхан все придумал так хорошо. Уступай, жалеть не станешь.

— Ладно, Аметхан, забирай жар-птицу. Пусть она не пойдет тебе во благо.

— О благе, Имдет, я сам позабочусь. А ты держи выкуп. По чести с тобой поступаю. Обижаться ты не должен, — и он швырнул товарищу кошелек. — Ну а ты, птичка, иди ко мне, — сказал Аметхан, рывком притягивая Асю к себе.

— Поехали, — торопил Ахмет, — погони пока нет, но Спиро не из таких, кто легко бросит свою добычу. Нам все равно в разные стороны, Аметхан.

— Езжайте, я тоже трогаюсь.

Татары легко, привычно забросили свои трофеи перед седлами, нисколько не заботясь о том, что это не кули с овсом, а девушки, да еще пригожие, вскочили сами, гикнули, хлестнули нагайками. Кони крутанули недовольно головами и понеслись в ночь. Аметхан помедлил и тоже стал нахлестывать коня. Ася закусила губы, чтобы не разрыдаться, напрягая все тело, измученное тряской.