Селия Рис - Пираты

Со стороны материка неудержимо накатывалась широкая полоса утреннего тумана, вскоре достигшая нашего корабля и окутавшая его от киля до клотиков непроницаемым белым саваном. Насыщенная испарениями белесая муть оседала крупными каплями на волосах и лицах, на палубе и поручнях фальшборта, на снастях и парусах, быстро пропитавшихся влагой и заметно отяжелевших. Я моментально продрогла от промозглой сырости и зябко ежилась на своем посту, от души жалея, что не прихватила куртку. Более предусмотрительные вахтенные запахивали бушлаты и поднимали воротники.

— Черт, как же холодно! — выругался Филипс, которому предстояло командовать следующей вахтой. — Вот тебе и экваториальные воды! Прямо как в Северном море в конце ноября.

Он откашлялся, сплюнул за борт, достал из кармана бутылку, основательно приложился к горлышку сам и пустил дальше по кругу.

— Ничего страшного, сейчас рассосется, — кивнул Винсент в сторону восходящего солнца. — Вон, посмотри, уже начинает.

Где-то в недрах туманного облака возникло, медленно разгораясь и распространяясь вширь, розоватое свечение. Один из вахтенных матросов по фамилии Лоусон перегнулся через поручень, всматриваясь в туман, и внезапно заорал во всю глотку:

— Смотрите! Корабль справа по борту! Это чертов «Летучий голландец»!

Он тыкал дрожащей рукой прямо перед собой. Лицо его перекосилось от ужаса, а стоявшие рядом матросы шарахнулись в стороны, как от прокаженного. Все знали, что первый, кто заметил корабль-призрак, обречен на скорую и верную смерть.

В клубящейся белой мгле образовался просвет, в котором отчетливо обрисовался темный, как южная ночь, силуэт, похожий на вырезанный из плотной бумаги детский кораблик. Неизвестное судно с минуту шло параллельным курсом, потом переменило галс и устремилось прямо на нас под всеми парусами, быстро увеличиваясь в размерах и демонстрируя недвусмысленное намерение протаранить наш правый борт.

— Это проклятый призрак! — снова завопил Лоусон. — Сам дьявол надувает ему паруса! А у нас полный штиль!

Взоры присутствующих непроизвольно обратились на мачты и реи, с которых по-прежнему безжизненно свисали мокрыми тряпками неподвижные полотнища парусов. Черный корабль приближался. Уже можно было разглядеть фигурки людей на палубе и вантах. Когда-то его паруса были такими же черными, как корпус, но под воздействием солнца, морской соли и тропических ливней приобрели зловещий окрас цвета запекшейся крови. Мы замерли в ожидании, но ничего не происходило. Никто не отдавал приказов, никто не бросался заряжать и выкатывать орудия… Как будто всю команду разом охватило полное оцепенение. Винсент первым очнулся от странного наваждения и послал за Брумом. Капитан выскочил на шканцы полуодетый, на ходу заправляя рубашку за пояс штанов. Сразу оценив ситуацию, он распорядился срочно ставить все паруса и готовиться к развороту.

— Право руля! Живее! Да крути же, крути, что стоишь, как вареный?! — орал он на рулевого, испуганно вцепившегося побелевшими пальцами в штурвал. — Если не отвернем, он проломит нам борт!

Натужно скрипя, наш корабль начал очень медленно поворачиваться навстречу противнику, но даже невооруженным глазом было видно, что мы не успеваем.

— Ничего не получается, сэр! — крикнул рулевой. — Без ветра ничего не выйдет!

Черный корабль заходил с подветренной стороны, что давало ему дополнительное преимущество. Мы же безнадежно топтались на месте, не в состоянии даже уберечь от тарана свой беззащитный правый борт. Положение было отчаянным, а тут еще в довершение всего носовая пушка противника вдруг окуталась дымом, выплюнув в нашу сторону увесистое ядро, шлепнувшееся в воду с очень небольшим недолетом.

— Канониры! К орудиям! — закричал капитан. — Задайте им жару! — Он обернулся к Винсенту: — Не разобрал, чей это вымпел?

— Просто черное полотнище. Без девиза. Никогда о таком не слышал.

— Ладно, после разберемся. Распорядись поднять наш. Ничего, сейчас мы им покажем! — хорохорился Брум. — Не на того напали! На всю жизнь зарекутся с нами связываться! — Он повернулся налево, окинул взглядом пушкарей, застывших у заряженных орудий с зажженными фитилями в руках, и повысил голос: — Канониры! Приготовиться!

— Стойте! — Я изо всех сил вцепилась в его руку, чтобы он не мог дать отмашку для команды открыть огонь. — Подождите стрелять!

— Чего ждать-то?! — рявкнул на меня Адам. — Пока они нас на свой бушприт, как на вертел, насадят?

— Да нет же! Смотрите!

Привязанная к основанию бушприта черного корабля точеная фигурка Минервы навсегда запечатлелась в моей памяти. Плененная, но по-прежнему неукротимая, с высоко поднятой головой, она готова была без страха принять любую участь, уготованную ей судьбой.

Корабль Бартоломе продолжал двигаться прежним курсом, угрожая протаранить нас уже в ближайшие полминуты, и в этот миг произошло чудо. Ветер неожиданно стих, и паруса цвета ржавчины опали и обвисли дряблыми складками, точь-в-точь как наши. Противник резко потерял ход и уже не летел, а едва заметно скользил по волнам, все еще сокращая расстояние между нами, но уже потеряв разгон и мощь, необходимые для эффективного тарана.

Позже я не раз задумывалась, а был ли ветер? Или прав был Лоусон, и бразильцу в самом деле помогали какие-то потусторонние силы? Я до сих пор не знаю ответа, хотя, возможно, найдутся среди ученых умов такие, кто сумеет подвести под это необъяснимое явление вполне логичное и естественное обоснование.

Туман почти рассеялся, и вновь засиявшее солнце озарило и высветило оба корабля в их истинном облике. Бартоломе выглядел точно таким же, каким представал в моих сновидениях. Он стоял на шканцах, и алмазный крест у него на груди сверкал и переливался в золотистых лучах фантастической звездной россыпью. Подав знак рулевому, бразилец дождался, пока корма круто вывернувшего влево черного корабля поравняется со шкафутом нашего, и обратился прямо ко мне, не обращая ни малейшего внимания ни на капитана, ни на матросов, как будто для него их вовсе не существовало.

— Наконец-то я нашел вас, дорогая мисс Кингтон. Признаюсь честно, еще никто и никогда так долго не водил меня за нос! Кстати, как вам нравится новое украшение на носу моего корабля? — кивком указал он в сторону распятой на бушприте Минервы. — Одобряете мой вкус?

— Вам нужна я. — Я встала у фальшборта напротив Бартоломе и взглянула на него в упор. — Хорошо. Я согласна. Только сначала отпустите ее.

— Всему свое время, — усмехнулся он, небрежно облокотившись на поручни. — А для начала я хочу, чтобы вы все сложили оружие. Кто не подчинится, тому конец.

Вдоль шкафута выстроились в шеренгу стрелки с наведенными на нас мушкетами. Еще дюжина снайперов заняли позиции на вантах и реях. Сопротивляться было бы безумием, и через несколько секунд на палубные доски посыпались ножи, тесаки и пистолеты. Словно в подтверждение слов бразильца, один за другим прогремели два выстрела, и двое замешкавшихся корсаров свалились замертво с простреленными головами.