Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 3 [Погоня за «Кайпаном». Злополучный груз]

Я лично отношу послу письмо. Прочитав его, Госсен говорит мне с довольным видом:

— Вы правильно выбрали английский порт Аден для транзита. Я не сомневаюсь, что мой английский коллега и его советчики проявят большую уступчивость, узрев столько возможностей для контроля за вашим товаром. Да, это значительно облегчит мою задачу, но не боитесь ли вы угодить в пасть льва?

— Я нахожусь сейчас в безвыходном положении и готов на все, чтобы поскорее вырваться из страны, где царит произвол. На английской территории я смогу уповать на закон…

— Да, по крайней мере вы будете действовать легально…

— Большего мне и не надо…

В тот же день французский посол начал официальные переговоры с эфиопским правительством. Тафари боится Госсена и, следовательно, уважает его; Госсен — первый из французских дипломатов, кто осмелился дать ему отпор. Спрятавшись за спину английской миссии, негус трусливо выжидает, кто возьмет верх в споре, чтобы встать на сторону победителя.

В городе не утихают разговоры об этой истории, и молва приписывает мне неслыханное богатство. Хорошо осведомленные люди подсчитывают: шесть тысяч ок по сорок фунтов стерлингов равняются двумстам сорока тысячам фунтов (около пятидесяти миллионов в местной валюте). Следовательно, Монфрейд — мультимиллионер. Обладая такими средствами, он может преодолеть любое препятствие, и Глейз, больше всех поднимающий шум, уже считает себя владельцем великолепной водолечебницы, которую он мечтает построить в Филао (курортное место с горячими источниками, где при жизни Менелика пытали осужденных).

В светском обществе, на «представительских» вечерах (в доме поверенного по делам железной дороги), частенько удостаиваемых посещением Тафари, неистощимый господин Ларивьер рассказывает обо мне бесконечные анекдоты, придумывая на ходу самые невероятные подробности, в основном заимствованные из английских приключенческих романов. Он делает это без злого умысла, не отдавая себе отчета, что многие принимают его небылицы за чистую монету, а другие притворяются, что верят им, для того чтобы в свою очередь поразить еще чье-либо воображение. Даже у тех, кто прекрасно ко мне относится и хорошо знает краснобая Ларивьера, появляется тень сомнения, ибо клевета не проходит бесследно. Подобные болтуны причиняют много вреда: Ларивьер создал определенное общественное мнение, жертвой которого я едва не стал несколько лет спустя при трагических обстоятельствах.

Спустя неделю после нашей последней встречи меня вызывает посол. В миссии я встречаюсь с эфиопом — представителем негуса и Зафиро, приветствующим меня с удвоенной любезностью, присущей левантинцам. В глубине комнаты за столиком сидит молодой секретарь посла Лекюйер.

Госсен открывает собрание. Его суровый властный вид создает контраст с наигранной веселостью грека и тупым самодовольством эфиопа.

Быстро представив присутствующих, Госсен обращается ко мне:

— Я доложил Его Величеству о вашем предложении вернуть товар, конфискованный таможней в Джибути. Мой британский коллега счел своим долгом вмешаться в дело не по собственной воле, а по просьбе суданского правительства, которое опасается ввоза шарраса на свою территорию. Вследствие этого он не мог одобрить вашего желания, и мы обратились к Его Величеству с просьбой разрешить переправить товар в исходный пункт. Негус дал на это добро, и мы решили, что ваш товар будет помещен в вагон поезда, скрепленный тройной печатью — печатью правителя и обеих миссий.

Зафиро перебивает посла:

— Я требую, чтобы господин де Монфрейд обязался доставить груз в Аден…

Госсен хмурится и стучит по столу линейкой.

— Господин Зафиро, вы забываете, что здесь не шиллот (суд под открытым небом), где спор решают криком. Господин де Монфрейд лишь обязан доставить товар в Джибути, остальное меня не касается, это уже по части вашей полиции. — Затем он поворачивается ко мне — Когда вы хотите получить ваш шаррас?

Эфиоп принимается вопить:

— Это я, гиспадин посол, должна назначить день, потому что я должна его нести на вокзал.

— Я не возражаю, но господин де Монфрейд имеет право проверить, в каком состоянии ему возвращают товар. Я думаю, что подобная мера предосторожности вполне оправдана. Какой день вы выбираете, господин де Монфрейд?

— Чем быстрее, тем лучше, господин посол. Сегодня суббота, и мне кажется, что передача товара могла бы произойти сегодня в два часа дня, когда откроется склад.

Эфиоп подпрыгивает, выбрасывая правую руку вперед, по традиции шиллотов, где истец и ответчик встречаются лицом к лицу, как два боевых петуха, и осыпают друг друга оскорблениями.

— Это неззя, гиспадин Нассер уехала и вернется тока в понедельник.

— А в понедельник у вас откроется понос, во вторник у него будут колики, и так далее до следующего месяца… нет, — отрубил посол, — я не потерплю проволочек. Присутствие господина Нассера вовсе не обязательно…

— Без него неззя, гиспадин посол, он должен сдать груз, а ключ у него в шкафу.

Ясно, что мошенники хотят выиграть время, и этого нельзя допустить. Я отвечаю эфиопу, глядя на посла, чтобы он понял мой намек:

— Если ключ потерян, слесарь может сделать новый. И потом, я не понимаю, почему в день, когда решается дело, ответственное лицо отправляется на охоту…

Госсен вмешивается, обращаясь к эфиопу:

— Итак, вы намерены исполнить приказ правителя?

— Да, но как же без гиспадина Нассера…

— Вы все сделаете сами как уполномоченный Его Величества, и я уверен, что господин Зафиро также потребует от имени посла, которого он здесь представляет, немедленного завершения дела. Я пришлю господина Лекюйера на склад к двум часам… А вы, господин Зафиро, кого вы пошлете?

— Я приду сам, господин посол.

Эфиоп пытается возражать, но Госсен обрывает его непререкаемым тоном:

— Поймите, речь идет не о господине де Монфрейде, а о французском подданным, требующем справедливости. Франция через своего полномочного посла требует от вас безоговорочного выполнения приказа, исходящего от вашего государя. Не вынуждайте меня прибегать к крайним мерам…

Лекюйер, который ведет протокол собрания, подмигивает мне, как мальчишка, за спиной поверженного эфиопа.

Покинув миссию, я направляюсь на вокзал в машине, любезно предоставленной мне папашей Труйе, чтобы забронировать вагон для груза. Но по дороге я вспоминаю, как поспешно ретировался Зафиро, и это кажется мне подозрительным. Уж не торопился ли он на вокзал, чтобы подговорить служащих-греков отказать мне в просьбе о вагоне?..

Я заезжаю к Труйе и делюсь с ним своими опасениями. Торговец, ошеломленный успешным окончанием моего дела, посылает на вокзал одного из своих работников, чтобы он заказал вагон от своего имени. Он снабжает меня письмом к начальнику вокзала на случай затруднений.