Александр Дюма - Волчье логово. Красная кокарда. Капитан Поль

Кажется, в портовом городе отнюдь не диковинка, что морской офицер сошел с корабля на берег и пошел в крепость; между тем во всей толпе, собравшейся на молу, не было, кажется, ни одного человека, который бы не подумал, что это происшествие имеет какую–то связь с таинственным фрегатом. Поэтому, когда лейтенант сошел на берег, у ворот собрался такой тесный круг зрителей, что молодой человек, очевидно, подумал: уж не очистить ли себе путь хлыстиком, однако, махнув им раза два или три так, что хлыстик взвизгнул, он внезапно остановился. Заметив графа Эммануила, блестящий мундир и благородные манеры которого выделялись на фоне бедной одежды простых бретонцев, он пошел к нему навстречу в ту самую минуту, как тот сделал несколько шагов, чтобы приблизиться к лейтенанту. Офицеры переглянулись и, мгновенно оценив друг друга, поклонились с благородной вежливостью и светской фамильярностью.

— Послушайте, дорогой земляк, — обратился лейтенант к мушкетеру, — я предполагаю, что вы, так же как и я, француз, хотя и встречаю вас в стране гиперборейской и если не совсем дикой, то по крайней мере порядочно варварской! Скажите мне, ради бога, что во мне такого чудного, из–за чего мое появление привело в волнение весь город? Или морской офицер считается в Лорьяне такой невидалью, что способен возбудить внимание всех без исключения нижнебретонских туземцев? Вы меня этим очень одолжите, и мне весьма приятно будет воспользоваться первым случаем оказать вам ту же самую услугу.

— Это несложно, лейтенант, — ответил граф Эммануил. — В любопытстве здешнего народа нет ничего оскорбительного ни для вашего мундира, ни для вас самих. К тому же, лейтенант, по вашим эполетам я догадываюсь, что мы почти одного чина, и я разделяю любопытство этих добрых бретонцев, но только у меня гораздо больше причин заняться решением задачи, которая их занимает.

— Если я могу вам помочь чем–нибудь, — ответил моряк, — то мои познания в математике к вашим услугам; только здесь нам не совсем удобно будет беседовать. Не угодно ли отойти немного от этих добрых бретонцев, чтобы никто не помешал?

— Очень охотно, — поклонился мушкетер. — К тому же, если мы пойдем в эту сторону, вы будете ближе к вашей шлюпке.

— О, в этом нет никакой необходимости! Если вам не по пути, то пойдемте куда вам угодно. Мне торопиться некуда, а людям моим и подавно. Вот здесь можно свернуть, если вам угодно.

— Нет–нет, пойдемте вперед и будем держаться берега. Я хочу просить вас еще об одном одолжении… Пойдемте по этому мысу, пока будет земля под ногами.

Моряк молча последовал за графом д'Оре с таким видом, словно ему совершенно все равно, куда идти. Дойдя до оконечности мыса, граф остановился и, указав рукой на таинственный фрегат, спросил:

— Знаете ли вы, что это за корабль?

Моряк бросил на своего нового друга быстрый, испытующий взгляд. Равнодушно поглядев на море, ответил:

— Это, как видите, красивый тридцатидвухпушечный фрегат, стоит с зарифленными парусами, на буксирном якоре, чтобы можно было выйти в море по первому сигналу.

— Извините, — Эммануил улыбнулся, — я не о том вас спрашиваю. Мне совершенно безразлично, сколько на нем пушек и на каком якоре он дрейфует: так, кажется, по–вашему?

Здесь, в свою очередь, улыбнулся моряк.

— Но мне хотелось бы знать, — продолжал граф, — какой нации принадлежит этот фрегат, куда он идет и как зовут капитана.

— Какой он нации — немудрено угадать: если он не француз, так, вероятно, большой плут. Вы видите, у него белый вымпел, правда, немножко изорванный, но зато огромный. Куда он идет, это вы тоже знаете: комендант ведь говорил вам, что этот фрегат идет в Мексику.

Эммануил с удивлением посмотрел на лейтенанта.

— Что же касается до его капитана, то нелегко сказать, кто он такой. Одни уверяют, что он моих лет или ваших, потому что, кажется, мы с вами почти ровесники, хотя судьбы у нас разные и кому–то, верно, придется лечь в могилу пораньше. Иные готовы поклясться, что он ровесник дяде моему, графу д'Эстену, который, как вы, вероятно, знаете, недавно произведен в адмиралы и теперь помогает английским мятежникам, как у нас называют сейчас американцев. Имени его я тоже не могу сказать вам, потому что он сам его не знает, а впредь до нового распоряжения называется Полем.

— Полем?

— Да, капитаном Полем.

— Поль… а как же его фамилия?

— Поль Провиденский, Ренджирский, Алианский — смотря по тому, каким кораблем он командует. Сами знаете, во Франции немало людей, смело прибавляющих к своему коротенькому имени название какого–нибудь поместья и прикрывающих все это рыцарским шлемом или баронской шапкой, так что их герб кажется таким древним, что любо–дорого посмотреть. Теперь он, кажется, называется Полем Индейским и, очевидно, гордится этим именем; по крайней мере, я бы на его месте не променял этот фрегат на лучшее поместье во всей Бретани.

Граф д'Оре молчал некоторое время, обдумывая странные ответы молодого моряка, в которых сквозило то простодушие, то откровенная ирония. Наконец он спросил:

— Лейтенант, но хоть что–нибудь вы можете рассказать мне об этом человеке?

— Именно о капитане? Но, любезный… барон… граф… мар… князь…

— Граф, — слегка поклонился Эммануил.

— Ну так, любезный граф, позвольте вам сказать, что вы ведете меня от одной задачи к другой: я уже говорил, что рад и готов служить вам своими познаниями в математике, но не для того, чтобы искать неизвестного. Что он за человек? Э, граф, кто до конца может понять человека? Да и сам он всегда ли до конца понимает себя? Вот я уже лет десять как рыщу по морю то на бриге, то на фрегате. Можно сказать, что океан у меня перед глазами с тех пор, как помню себя, изучаю я прихоти моря с того времени, как научился говорить, а рассудок — соединять слова в мысли, и все–таки я еще не знаю характера океана, хотя его волнуют только четыре главных ветра и тридцать два румба — вот и все. Как же можно понять человека, которого обуревают тысячи страстей?

— Да я этого и не требую от вас, дорогой… герцог–маркиз… граф…

— Лейтенант, — подсказал моряк, поклонившись.

— Я не требую от вас, дорогой лейтенант, рассказа о страстях капитана Поля. Мне только хотелось узнать от вас две вещи. Во–первых, как вы считаете: он человек благородный?

— Прежде всего, дорогой граф, давайте обговорим значение этого слова. Скажите мне, что вы подразумеваете под словом благородство?

— Позвольте выразить вам свое удивление — это вопрос довольно странный. Благородство — понятие, кажется, довольно определенное.

— Вот то–то и оно: все понятно, а определить, что оно такое, трудно. Не так уж редко, поверьте, ухитряются прикрыть этим словом очень неблагородные поступки. Если вы хотите, чтобы я ответил на ваш вопрос, то выражайтесь определеннее.