Владимир Гораль - Боцман и Паганель, или Тайна полярного острова

И смотрите, чтобы здесь никакие приведения не шныряли. а то чего доброго напакостят тут, а нам расхлёбывай. Вот тебе оружие на всякий пожарный». Он достал из кармана необъятной куртки ракетницу и протянул Устинычу. Тот принял её со вздохом безысходности и уселся у каменной стены, напротив провала. Я последовал его примеру и примостился рядом.

Сидение в тёмной сырой пещере, да к тому же на острове откуда не так уж и далеко до Северного полюса, занятие не из приятных. Тот факт, что над этим суровым местом висит 24 часа в сутки полярное Солнце рядом с бледной Луной как-то тоже особого тепла не прибавляет. Утешала немного мысль, что зимой было бы куда неприятнее. Рассказ боцмана о его Гренландской эпопее в силу места действия тоже особо не грел. Устиныч остановился на том пафосном моменте, когда его новый приятель Миник пригласил на настоящую гренландскую охоту, которая по местным обычаям должна была не больше не меньше, как сделать побратимами вообщем то случайных знакомцев.

Однако чего в жизни не бывает и как сказал всё тот же рыжий Гена, возвратившись в родном порту на судно c огромным фингалом под левым глазом, будучи побитым и обобранным мурманскими ментами: «Всякий развлекается по своему».

Услышав зябкое постукивание моих зубов, Бронислав Устиныч сказал: «Ну вот что милый, пошли ка наружу. Там какое-никакое, а солнце. Пока же вот, глотни. Это я тебе как медик прописываю» — он протянул мне плоскую титановую флягу и шмыгнув носом добавил — «Нам сейчас ещё больных не хватало». Во фляге, как я почему то и ожидал было всё то же — виски «Катти Сарк». Владыка морей, благослови запасливых и главное щедрых боцманов!

Приложившись и сам ко фляге, вероятно так же из соображений профилактики простудных заболеваний, Бронислав Устиныч продолжил: «Знаешь, у небольших народов, имеющих крохотные, похожие на посёлки столицы есть масса своих выгод и преимуществ. К примеру все знают всех и все родственники. Когда я посетовал, что на столь важное мероприятие, как охота с моим будущим братом меня советского моряка попросту не отпустит начальство, то Миник только кивнул и сказал, что всё устроит. Я честно скажу не поверил, привык, что в нашем мире слова недорого стоят».

Утром вызывает меня капитан наш Ромуальд Никанорович, ну ты помнишь- махонький такой, которого мы со вторым штурманом (два лося рогатых) случайно на мостике зашибли. Это когда ещё Витька Шептицкий местный айсберг на таран взял и пароходик наш таким макаром в Готхоб — Нуук на ремонт отправил. Зовёт он меня в каюту и так торжественно, пошкрябывая бородёнку заявляет: «Для вас, Бронислав Устинович есть задание государственной важности».

«Высокое партийное начальство доверяет вам — беспартийному (цени мол) проведение важнейшего мероприятия политического масштаба. Так и сказал „Цицерон морской“. Вы направляетесь на трое суток укреплять мир и дружбу между советским народом и коренным населением острова Гренландия. Вы зарекомендовали себя как ответственного и в меру пьющего товарища. От себя добавлю — Бронислав не подведи, покажи товарищам чукчам, тьфу эскимосам настоящее советское воспитание. Вот тебе, 25$ командировочных, но особо не шикуй, будь скромен».

Выхожу я с мостика, спускаюсь по трапу, а у трапа Миник стоит, на капот своего зелёного москвича рукой опёрся и улыбается, что твой Элвис Пресли у розового кадиллака.

— «Гутен таг,» — говорит — «майне кляйне брудер». Шутит значит. Это он промеж своих эскимосов, то бишь гренландцев — калааллит высокий да статный, а мне мой новый друг-ааккияк в самый раз по грудь. Наклонился я слегка — поздороваться, а он тут странное удумал — ухватил меня рукой за шею и давай своим носом о мой шнобель тереться. Я аж взмок с перепугу, оттолкнул я его слегка: «Вас ист дас?» — Что это, мол, за шутки. Он смеётся, это говорит по нашему, по калааллитски просто приветствие. Давай, говорит, садись, поехали. А если с девушкой, тогда не так простецки, как сейчас, а совсем по другому нежнее и тоньше. Куда там, мол, вашим поцелуям. Наши носы умеют выразить в тысячу раз больше, чем ваши губы. Ну ничего наши девушки тебя быстро обучат. Взглянул на меня в зеркало заднего вида и серьёзно так добавил: «Если захотят».

А с командировкой этой охотничьей он так устроил. Оказывается в Гренландия уже тогда была что-то вроде автономной провинции в в королевстве Дания. И было у них кое-какое самоуправление и даже своё правительство местное, ну что-то вроде наших месткомов или собесов, я не очень вникал. И оказывается Миник (кореш мой новоиспечённый) не последний человек в том самоуправлении. К тому же один из его дядьёв не больше не меньше, как член правления фирмы «Урсус», той самой, которая наш траулер зафрахтовала. Дальше — дело техники. Позвонили нашему представителю из министерства, тому который в шляпе щеголяет и пообщались по деловому, мол для обмена опытом надёжный человек нужен из экипажа и чтобы какой-то из трёх языков знал: датский, английский или хотя бы немецкий. Всё просто.

Вот мы уже и в пути на охоту. Выехали за город, подъехали к какому-то ангару длинному. Миник ворота открыл, а там вездеход на гусеничном ходу. Тут он из багажника москвича достает ружьё в чехле, не новое, но ухоженное, германской фирмы Зауэр. Оружие двуствольное, вертикалка, с тремя крупповскими пересекающимися кольцами. Пока Миник вездеход готовил я к сопке отошел, ружьё пристрелять, благо патронташ он мне тоже выдал. Стрелял я ещё с войны неплохо, но гладкоствол особого пристрела требует. Пристрелялся по камешкам, всё ништяк — бьёт кучно.

«Сели мы в вездеход, поехали. Местность тяжелая, тундра, да скалы, трава редко, чаще мох. Растрясло с непривычки, я же не танкист какой, не дай боже. Долго ехали, всё на север и на север, часа четыре и всё время как будто в гору и снежных полей всё больше и больше. Вдруг ещё резкий подъём и выскакивает наш вездеход на ледяное, белое плато, покрытое волнами застывшего снега и как будто на море шторм был и волны эти какой-то чародей в один миг заморозил. Ох и красота я тебе скажу, Паганюха. Всё сверкает, как будто алмазы рассыпаны, даже глаза заслезились. Этого не передашь, это надо видеть. Что сказать — „Великое ледяное царство“».

Глоток другой шотландского виски под сводами полярных скал, а так же мастерство рассказчика моего напарника по пещерной вахте окончательно привели меня в состояние романтической эйфории и я, воспылав дружеским восхищением вослед одному не слишком романтичному историческому персонажу уже готов был воскликнуть: «Бронислав Устиныч, эта штука, эта ваша гренландская эпопея посильнее „Белого безмолвия“ Джека Лондона». Но… высшие силы не допустили такой пошлости.