Артур Лиелайс - На крыльях муссонов

Расцвет работорговли. – Перу ди Синтра открывает Сьерра-Леоне и Перцовый берег. – Корабли Фернана Гомиша в Гвинее. – Берег Слоновой Кости, Золотой Берег, Невольничий Берег. – Антонио да Ноли на островах Зеленого Мыса. – Вожделенная Гвинея. – Война за Канарские острова и папский дар португальцам.

Со смертью принца Энрики Мореплавателя завершился знаменательный, богатый, достижениями период португальской экспансии в поисках пути к Индии, к берегам, где царят муссоны.

На какое-то время наступило затишье; первые пятнадцать лет после смерти Энрики экспедиции были оставлены на самотек. Купцы либо на свои средства, либо в доле с орденом Христа и королем основывали, товарищества на паях, снаряжали суда и отправляли их за рабами. Работорговля ширилась. Невольничьи рынки Лиссабона и Лагуша стали известны во всей Европе.

Поначалу португальцы не пытались проникнуть в глубь материка, не предпринимали длительных военных походов. Они – торговцы и пираты одновременно – создавали опорные пункты на побережье, но, в основном, предпочитали суше свои быстроходные корабли. Они завязали прочные связи со многими вождями малых и больших племен. Те, в обмен на стеклянные бусы, дешевую ткань, ножи и ром, отдавали рабов, золото и слоновую кость, нередко и сами, по своей инициативе, устраивали облавы. Охотники за рабами – и португальцы, и африканцы – окружали, грабили и сжигали селения и захватывали людей. Тут же на месте отбирали самых сильных и красивых пленников для отправки, а остальных – стариков и детей – либо безжалостно убивали, либо оставляли на произвол судьбы в разоренных краях.

Пленников заковывали в цепи, грузили на корабли и в тесных трюмах, в ужасающих условиях везли в Португалию. Из-за плохой пищи и эпидемий смертность пленников во время долгого морского пути была очень велика, однако продажа оставшихся в живых приносила огромную прибыль – в сотни и даже тысячи процентов.

Как не вспомнить здесь слова, цитируемые Карлом Марксом в его бессмертном «Капитале»: «… раз имеется в наличии достаточная прибыль, капитал становится смелым. Обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое применение, при 20 процентах он становится оживленным, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы… Доказательство: контрабанда и торговля рабами».

Запуганные налетами португальцев, африканцы бежали в леса и укромные места, едва завидев в море корабли. Чтобы легче обнаруживать укрытия туземцев, португальцы закупали на Канарах огромных собак, специально выдрессированных для охоты за неграми.

Охота за людьми в глубинных районах уже не давала тех доходов, что набеги на побережье. Пока скованные цепями пленники добирались долгим путем через разоренные области к морю, их оставалось в живых еще меньше, чем после морского плавания. Караванные дороги были покрыты костями не дошедших до берега рабов. Поэтому работорговцы предпочитали искать все новые и новые побережья, где туземцы еще не были напуганы белыми дьяволами.

Почему Африка стала чем-то вроде охотничьих угодий для работорговцев? Буржуазные идеологи отвечают на это просто: Африка была землей, не знавшей цивилизации, и дикари как неполноценные создания, вполне естественно, становились рабами белого человека. Измышления колонизаторов и расистов о «дикарях» опровергает факт существования в Африке цивилизованных государств и высокой культуры задолго до появления европейцев. Назовем хотя бы Египет, Абиссинию, Судан, Гану, Сонгаи, Мали – феодальные государства с тысячелетней историей.

Рабство и торговля рабами, разумеется, были известны в Африке уже многие столетия. Древний Египет был могучим рабовладельческим государством. Много рабов было и в средневековых феодальных государствах Африки. Однако рабство повсюду, кроме Египта, носила большей частью патриархальный характер и не оказывало большого влияния на жизнь африканцев. Лишь с появлением европейцев оно приняло совершенно иной, массовый характер. Вильям Дюбуа, выдающийся негритянский ученый, говорил, что рабство было подлинным экономическим, социальным и политическим злом в истории человечества, работорговля обескровила Африку и поставила ее вне цивилизации. По подсчетам Дюбуа, за века торговли рабами у Африки похищено сто миллионов жизней. Некоторые другие ученые думают, что это число достигает ста пятидесяти миллионов. Эти огромные потери затормозили развитие производственных сил и культуры народов Африки. Еще больше их задержала эпоха колониального рабства.

В захвате и продаже рабов португальцы стали прекрасными учителями для других европейских стран развивающегося капитализма – Испании, Англии, Франции, Голландии.

Морские переходы работорговцев, в свою очередь, способствовали не только накоплению богатств в метрополиях, но и географическим открытиям.

Примерно в 1461 году в Африку отправился Перу де Синтра; он охотился за рабами на островах Бисагуш, а затем поплыл к юго-востоку вдоль берегов Африки. Берега постепенно становились гористее, появились роскошные леса. Люди здесь имели желтоватый оттенок кожи, тело густо покрывали татуировкой, поклонялись деревянным идолам, ходили почти нагими, если не считать короткого передничка из древесной коры. Они употребляли только деревянное оружие, не знали железа, питались рисом, медом, овощами, бобами. Повсюду было хорошо развито земледелие.

Высокие, покрытые большими деревьями горы, которые были окутаны облаками и где нередко раздавался рык грома, Перу де Синтра назвал Сьерра-Леоне Львиные горы.

Португальцы плыли дальше и подошли к современной Либерии. Здесь на поросших густым лесом берегах загорелись бесчисленные огни, предупреждавшие о появлении чужеземцев, и к кораблям приплыли черные люди с ожерельями из человеческих зубов.

Синтра во время этого плавания обнаружил, что здесь растет в больших количествах стручковое растение малагета, в связи с чем эта область впоследствии получила название Перцовый Берег. Синтра дошел до мыса Пальмас (у 4° с. ш.), за которым берег круто поворачивает на восток, и обследовал западноафриканское побережье протяженностью около тысячи километров.

Однако короля Аффонсу V не особенно манила далекая Гвинея; он готовился к захвату Марокко, находившегося совсем рядом. Поэтому он в 1469 году передал на пять лет монопольные права на торговлю с Гвинеей богатому лиссабонскому купцу Фернану Гомишу за пятьсот крузаду в год, обязав его в течение пяти лет обследовать не менее пятисот лиг (примерно две с половиной тысячи километров) африканского побережья там, где португальцы еще не бывали, – начиная от Сьерра-Леоне, до сто лиг ежегодно.