Свирид Литвин - Необыкновенный рейс «Юга»

Пересекая какой-нибудь океан, мы иногда неделями не видели берегов. Блуждая в просторах океанов среди водяных гор или изнывая на тихой глади вод от зноя и штиля, мы страстно жаждали поскорее добраться до земли, чтобы отдохнуть в шуме её городов, в толкотне и сутолоке их уличного движения. Но добравшись до городов, окунувшись в вонь, грязь и нищету их бытия, страстно рвались обратно в широкие просторы морей, чтобы не знать, не видеть и не ощущать убожества и несовершенства человеческой жизни, не видеть, как страшно, в мнимом величии своем, человек бывает гадок, подл и низок.

Почти три года день и ночь, зимой и летом, в бурю, в мороз и жару мы неустанно ползали по земному шару, передвигая из одного конца в другой горы снарядов, оружия, разных предметов военного обихода и целые полки пушечного мяса.

Скованные законами военного времени, мы как солдаты служили делу войны, ненавидя её и тех, конечно, кто её затеял. Куда бы мы ни пришли, будь то даже нейтральный порт Барселона, Роттердам или Кадис, — всюду люди служили войне, всюду все занято было войною.

Большой и прекрасный мир, который мы знали по описаниям и который видели до войны воочию, после трех лет скитаний по нему превратился для нас не больше, как в очень большую грязную деревню, которая попала на время в руки пьяных от крови бандитов.

Плавая большею частью в теплых морях, мы часто и зимой и осенью по нашим числам видели на земле вёсны. Вёсны эти были прекрасны, но та культурно-политическая слякоть, которая царила в то время над миром, мешала нам видеть эти вёсны.

Нам казалось иногда, что рейсу нашему никогда не будет конца, что мы как никогда медленно плывем. Это был самый длинный, но зато и последний уже наш рейс на «Юге». Когда мы пришли в Лондон, нас без предупреждения и без всяких объяснений не совсем вежливо всех, кроме администрации, интернировали, сперва поместили в какую-то казарму, а потом среди ночи отвезли под конвоем на какую-то баржу. На этой барже мы, к общей нашей радости, застали уже команды с разных судов Добровольного флота, очутившихся во время Октябрьской революции в Англии.

— Зачем мы здесь? — спрашивали друг у друга и не знали.

Нас держали в трюмах и не выпускали на палубу.

Однажды ночью мы услышали, что баржа наша пошла на буксире. Куда? Неужели в открытое море затем, чтобы пустить нас всех ко дну? Нельзя сказать, чтобы это были веселые минуты для нас, нескольких сотен людей, впервые в жизни узнавших, что у них есть своя власть, своя родина.

Перед утром баржа подошла к большому грузовому пароходу в туманном море, и нас всех до одного переселили на пароход. Без объяснений и ответов со стороны экипажа судна на наши вопросы пароход поднял якорь и вышел в море. Куда? В какую-нибудь колонию, где есть рудники, лесоразработки или под мину с миноносца, который шел впереди нас?

Только когда мы заметили, что все время днем и ночью движемся на север, что миноносец, минуя зону активного действия немецких подводных лодок, повернул назад, мы поняли, наконец, что нас интернируют в Россию, что от нас хотят избавиться в Англии как от «большевистской заразы».

Была поздняя неприглядная российская осень, когда мы после долгих дней плавания пристали, наконец, к Архангельской пристани. Первый раз в жизни мы сходили с судна не как моряки, а как пассажиры, первый раз в жизни мы ступили на землю, которая принадлежала уже не Романовым.