Лев Линьков - Капитан «Старой Черепахи». Повесть

«Нам теперь тоже пора выяснить дополнительные подробности, - решил Никитин. - Для начала следует повидать эту сметливую комсомолку…»

Катя задумчиво поднималась по лестнице большого пятиэтажного дома. Сегодня вечером она присутствовала на открытом собрании, посвященном чистке партийной ячейки мастерских порта, и то, что услышала там, взволновало ее и пробудило много новых мыслей.

Председатель комиссии по чистке - старый большевик, рабочий завода Марти - выступил вначале и сказал, что в партии могут состоять только самые сознательные, честные, преданные революции трудящиеся. Партия железной метлой выметет из своих рядов перекрасившихся меньшевиков, эсеров, всех бюрократов и проходимцев, которым удалось втереться в доверие и пролезть в партию. Врагам, где бы они ни пытались укрыться, не уйти от карающей руки рабочего класса.

- Мы вычистим и всех нетвердых духом, всех, кто не отдает свои силы без остатка делу коммунизма и погряз в обывательском болоте, - продолжал председатель комиссии.

Он напомнил, что новая экономическая политика встречена в штыки теми, кто думал, будто можно без особого труда построить коммунизм. Испугавшись препятствий, они истошно вопят, что якобы большевики отступают, губят революцию и, мол, советской власти скоро крышка.

Девушку поразила беспощадная откровенность, с которой старый рабочий говорил о трудностях и опасностях, стоящих на пути Советской республики.

Слушая, Катя с радостью думала, что вот она не боялась трудностей. А ей ведь было очень и очень трудно. Она устала жить одна-одинешенька, приходить в холодную темную комнату, запивать холодной водой кукурузную лепешку, наощупь, в темноте (у нее давно не было ни керосина, ни свечей) разбирать постель, ложиться под тонкое, износившееся одеяло. И всё же, дрожа от холода, голодная, она мечтала о лучшей жизни, о том, как, закончив вечерний рабочий факультет, поступит в университет и лет через пять станет работать врачом где-нибудь на селе (Репьев постоянно напоминал, что ей надо учиться.) Она ни с кого не будет брать денег, всех будет лечить бесплатно.

«Дуреха ты, дуреха! - смеялись подруги, когда Катя отказывалась идти на вечеринку. - Ты у нас такая скромница, что тебе прямо в монастырь идти под стать».

Конечно, хотелось погулять и ей: повеселиться, потанцевать, но на всё это не оставалось времени. После работы, наскоро пообедав в столовке, она бежала на рабфак или в библиотеку и, закутавшись в ватную кофту, согревая дыханием руки, читала до тех пор, пока седая библиотекарша не тушила в читальне свет: «До завтра, товарищ Попова!»

«Кто же такой Орехов?» - размышляла Катя. Он сегодня высказался против начальника мастерских Гнатенко, высказался резко, убедительно, назвал Гнатенко обюрократившимся, а Катя не верила этому Орехову. У нее не было никаких неоспоримых фактов, подтверждающих, что он не советский человек, одни предположения, но она догадывалась, нутром чувствовала, что он чужой…

«Третий этаж, кажется, здесь!» Катя остановилась. Квартира № 47 должна быть направо. Тихо постучала в дверь, которую тотчас отворили.

- Входите, входите! - раздался в темноте чей-то голос, потом вспыхнула спичка.

Высокий худощавый человек в драповом пальто и кепке зажег свечу. Поставив ее на стол, он повернулся, и Катя узнала в русом, веснушчатом, голубоглазом незнакомце председателя Губчека Никитина. Она видела его на собраниях городского актива, в президиуме.

- Здравствуйте! - дружески произнес Никитин, пожимая девушке руку, - Нет, нет! Не снимайте пальто. Холодище, шубу впору надевать, Ну, рассказывайте, как вы живете. Я давно о вас слышу, думал, вы взрослая, а вы девочка совсем!…

Никитин говорил так просто, по-приятельски. Исчезла робость, и Катя почувствовала себя с ним уверенно и легко, как с давнишним знакомым.

Работа в подпольной комсомольской организации приучила Катю не задавать лишних вопросов.

Вчера Кате сообщили, что она должна прийти на эту квартиру для какого-то важного разговора, и она пришла.

От беседовали недолго.

- Может быть, я ошибаюсь, товарищ Никитин, и мои подозрения неосновательны, - сказала в заключение Катя, - на я думала… Товарищ Репьев советовал мне, если я замечу что-нибудь, писать в Губчека, - смущаясь, сказала Катя.

- Нет, нет, вы не ошибаетесь, - перебил Никитин. - Вы совершенно правильно поступаете, товарищ Попова. Совершенно правильно! И мы очень благодарны вам. То, что вы сообщили, очень важно. Действуйте так, как я сказал. Вы поняли меня? Вам будет трудна, но, я думаю, вас выручит подпольная выучка.

- Я все сделаю, - сказала Катя.

Она вышла на улицу одна. Падал не то дождь, не то снег. Со стороны моря дул холодный ветер, и сраау возникли сомнения: «А вдруг я не справлюсь, провалюсь? Как бы хорошо увидеть сейчас Макара Фаддеевича, посоветоваться с ним!» Но об этом нечего и думать. Никитин предупредил: «Запомните, это тайна, государственная тайна. Никто не должен знать о ней, кроме меня и вас, ни одвн человек!»

Наконец-то после долгого перерыва Николай Ивакин снова дал о себе знать. Он сообщил, что вероятно сегодня ночью в море состоится новая встреча Тургаенко с Антосом Одноглазым. Судя по всему, Антос доставит какой-то важный груз, а так как погода плохая, то, скорее всего, встреча произойдет где-нибудь в районе Тринадцатая станция - Большой Фонтан.

- Сегодня ночью вы должны крейсировать в районе Тринадцатой станции и Большого Фонтана, - сказал Никитин Ермакову и Репьеву. - Ждите Антоса.

- Есть! - сказал Ермаков.

А Репьев, не предполагая даже, что ответ на его вопрос следует искать именно в сегодняшнем приказе, спросил у Никитина:

- А где Коля Ивакин? Что-то давно я его не видел.

- На своем месте.

Никитин, прощаясь, протянул руку, и Макар Фаддеевич понял: Никитин больше ничего не скажет.

Ночью артельщик разбудил Ивакина (они спали в одной мазанке у берега):

- Остапчук! Хватит прохлаждаться, пора!…

Ночь была темная: ни луны, ни звезд. Моросил дождь. На стоянке ни одного человека. Поселок спал.

- Тише ты, пентюх! - зло шикнул Тургаенко на споткнувшегося о камень Ивакина - Садись в весла.

Минуты через три двухвесельная лодка неслышно заныряла на небольших волнах, Обмотанные тряпками весла и уключины не производили никакого шума

Артельщик сидел на руле и неизвестно по каким признакам (кругом - глаз выколи) правил.

Николай осторожно греб и тщетно старался сообразить, как выяснить всю подноготную Тургаенко. Все пятнадцать рыбаков ходят у него по струнке и никогда ни за глаза, ни, тем более, в глаза не перечат ему. Из случайно услышанных фраз (рыбаки побаивались новенького и, завидев его, всегда умолкали, подозревая, что он близкий артельщику человек) Николай понял, что Тургаенко до революции владел на Каспии рыбным промыслом и в Одессу пожаловал недавно. Рыбаки боялись его, но терпели крутой нрав из выгоды: после каждой прошедшей через их руки партии контрабанды он щедро всех одаривал.